Карин Фоссум - Глаз Эвы

— Можно. Я заплачу, и я получу то, что мне нужно. Вам не кажется странным, что все можно купить за деньги?

— Вы мне еще ничего не предложили.

— Предложу после проверки в Союзе автомобилистов.

— Мне показалось, вы сказали, что доверяете мне?

— Только в том, что касается автомобиля.

Он фыркнул.

— Какого черта! Что вы имеете в виду?

— Сами догадайтесь.

Река поднималась, изгибалась дугой, бурлила, а потом падала снова.

Он недоверчиво покачал головой и еще раз исчез под капотом.

— Чертовы бабские штучки, — пробормотал он. — Приехать сюда, вытащить ни в чем не повинного парня из теплого гаража в эту проклятую погоду, и только для того, чтобы языком молоть!

— Ни в чем не повинного?

Эва почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Она как бы увяла, ощутила вдруг невероятную усталость, ей даже пришлось опереться на машину. Она стояла слева, как раз у той штанги, которая поддерживала крышку капота.

— Я только имел в виду, — пробормотал он из глубины мотора, — что машина была нужна вам. И я приехал, как мы и договорились. И не понимаю, что это вас так разозлило, черт возьми!

— Разозлило? — ухватилась она за слово. — Вы называете это — разозлиться? Я видела вещи и похуже, когда люди совсем срывались с катушек из-за какой-то ерунды!

Он обернулся и подозрительно посмотрел на нее.

— Господи! Вы что, шизофреничка?

И снова исчез под крышкой капота.

Эва тяжело дышала и чувствовала, как ее охватывает невероятная ярость, она испытала даже облегчение от этого, ярость росла и росла, она была раскаленной, как поток лавы, она шла откуда-то из области живота, потом поднималась к груди, достигала рук, и она яростно замахала руками в темноте, почувствовала, что рука ударилась обо что-то, и услышала скребущий звук. Штанга, которая удерживала крышку капота, отцепилась. Тяжелая металлическая крышка со стуком упала. Его зад и ноги свисали на землю, остального видно не было.

Эва попятилась от машины и закричала. Из-под капота доносились какие-то звуки и страшные ругательства. Она с ужасом смотрела на капот машины, наверное, он очень тяжелый; вот он приподнялся, снова упал, а потом снова приподнялся. Сердце Эвы колотилось так, что, ей казалось, даже он это слышал. Она явно вывела его из себя, как и Майя в тот вечер, его слепая ярость сейчас направлена против нее, еще несколько секунд — и он высвободится и бросится на нее, обрушится на нее изо всех своих сил, поэтому она сделала несколько шагов вперед, нашла карман на ноге, сунула туда руку и нащупала нож. И вытащила его из чехла.

— Дьявол!

Он хотел выбраться, повернуться, но Эва подскочила к машине и налегла на крышку всем своим весом. Он дико закричал, крик его раздавался, как из банки.

— Что ты делаешь, сука?

— Теряю над собой контроль! — прокричала она.

— Ты спятила!

— Это ты спятил!

— Что тебе надо, черт побери?

Эва перевела дух и крикнула:

— Я хочу знать, почему Майя должна была умереть!

Наступила мертвая тишина. Он продолжал двигаться, но не мог высвободиться ни на сантиметр. Она слышала его дыхание, он дышал очень часто.

— Какого черта ты…

— Ах, тебе хочется это знать!

Она по-прежнему лежала на капоте, он уже не двигался больше, он сипел, как загнанная собака, лицо его было вдавлено в мотор.

— Я тебе сейчас все объясню, — промычал он. — Это был несчастный случай!

— Нет, ты врешь!

— У нее был нож, черт побери!

Внезапно он сделал резкий рывок, и крышка приподнялась. Эва соскользнула с нее и упала на траву, но продолжала держать нож обеими руками, она видела кулаки, которыми убили Майю, видела, как они сжимаются.

— И у меня тоже нож!

Она вскочила и снова бросилась к машине, он опять упал, сначала нож попал ему в бок, вошел удивительно легко, как в свежий хлеб. Он лежал под крышкой, как мышь, попавшая в ловушку. Она выдернула нож, по рукам ее заструилось что-то теплое, но он не заорал, только издал короткий и словно бы удивленный стон. Он хотел снова поднапрячься и высвободил одну руку, но тут его настиг второй удар — в поясницу, она почувствовала, что на этот раз нож встретил какое-то сопротивление, словно бы попал в кость, ей пришлось приложить усилие, чтобы вытащить его снова, и вот именно в этот момент у него подогнулись колени. Он сполз ниже на землю, хотя верхняя часть туловища по-прежнему оставалась под крышкой, но она уже не могла остановиться, потому что он все еще шевелился; она должна была остановить его, заставить его прекратить так отвратительно стонать. Через секунду она вошла в ритм, которому стал повиноваться нож, она продолжала раз за разом всаживать в него лезвие, попадая ему в спину и в бок, а иногда нож царапал обшивку машины, решетку, щиток; и, наконец, заметила, что он больше не двигается, но он по-прежнему висел на машине, он был похож на забитую свинью, на свиную тушу, висящую на крюке.