Карин Фоссум - Глаз Эвы

Забавы ради он взял мобильник и набрал домашний номер Магнуса. Занято.

Въезжая на нужную улицу, он увидел погруженный во тьму дом и пустое место там, где обычно стоял автомобиль. Он притормозил и немного посидел в машине, пытаясь справиться с охватившим его разочарованием. Ну, ладно. Занавески на месте, значит, она никуда не переехала, утешил он себя. Он выехал со двора, вырулил на дорогу и решил ненадолго заехать на кладбище. Он любил бывать там и ходил туда часто, смотрел, как съеживаются пятна снега, ему нравилось заранее планировать, что он посадит на могиле Элисе этой весной. Может быть, медвежьи ушки, решил он. Они будут неплохо смотреться рядом с фиолетовыми крокусами. Крокусы могли проклюнуться в любую минуту, лишь бы стало потеплее.

Церковь была большая, торжественная, красно-коричневая, она самоуверенно царила высоко над городом. Церковь эта ему никогда не нравилась; на его вкус, здание было слишком помпезным, но больше хоронить Элисе было негде. Надгробный камень был сделан из красного тулита, на нем была одна-единственная надпись: Элисе. Довольно-таки крупными буквами. Годы и даты он указывать не стал. Тогда она стала бы одной из многих, так ему казалось, а она была единственной. Он копнул землю пальцем, увидел первый ярко-зеленый росток и обрадовался. Постоял немного, прищурившись: теперь у нее была хоть какая-то компания. Наверняка кладбище — самое одинокое место в мире, подумалось ему вдруг, кладбище, на котором одни только надгробные камни.

— Как ты думаешь, Кольберг, каково тут лежать? Холодно, а?

Пес посмотрел на него черными глазами и навострил уши.

— Знаешь, сейчас и для собак есть кладбища. Раньше я считал, что это смешно, но теперь я так не думаю. Потому что сейчас у меня остался только ты.

Он погладил пса по большой голове и тяжело вздохнул.

И пошел назад к машине. Он прошел мимо могилы Дурбан, совершенно голой, если не считать веника сухого коричневого вереска. Его следовало бы убрать. Он быстро наклонился, собрал мусор и немного поскреб землю перед камнем, чтобы показалась темная влажная земля. Бросил вереск в компостную кучу возле колонки. Потом сел в машину и — его внезапно осенило — помчался в отдел.

Дежурил Скарре. Он был на месте. Сидел и читал какую-то книгу в мягком переплете, положив ноги на стол. Картинка на обложке была весьма кровавая.

— Ночь на второе октября, — коротко сказал Сейер. — Была заварушка в «Королевском оружии», и мы чуть было не арестовали одного пьяного.

— Чуть было не арестовали?

— Ну да, ему едва удалось этого избежать. Мне нужно его имя.

— Если я его записал, ты его получишь.

— Его выручил приятель. Точнее — Эгиль Эйнарссон. Но все равно это могло попасть в рапорт. Они звали его Педро. Попытайся найти!

— Да помню я его, — сказал Скарре. Пальцы его забегали по клавиатуре, он искал, а Сейер ждал. Наконец-то наступил вечер, стаканчик виски был уже в пределах досягаемости, за окном сгущалась тьма, а здание суда стало похоже на большую клетку с попугаем, на которую кто-то набросил плед. Все стихло. Скарре продолжал искать, он просматривал информацию о кражах со взломом, семейных скандалах, украденных велосипедах, работая всеми десятью пальцами.

— Ты что, на курсы ходил? — поинтересовался Сейер.

— Арон, — сказал вместо ответа Скарре. — Петер Фредрик Арон. Толлбюгата, четыре.

Сейер записал имя, вытащил нижний ящик стола, зацепив его носком ботинка и поставил ногу на ящик.

— Ну, конечно, мы общались с ним, когда Эйнарссон пропал. Петер Фредрик. Если не ошибаюсь, с ним именно ты беседовал?

— Да, верно. Я тогда с несколькими парнями разговаривал. Одного из них, по-моему, звали Арвесен.

— Ты что-нибудь помнишь про этого Арона?

— Разумеется. Помню, что он мне не понравился. И что он нервничал. Помню, я немного удивился, когда узнал, что у него якобы была крупная ссора с Эйнарссоном, я узнал об этом позже, когда говорил с Арвесеном, но в ходе проверки это не подтвердилось. Он очень хорошо отзывался об Эйнарссоне. Сказал, что тот и мухи никогда не обидит, и если с ним что-то случилось, то это явно какое-то большое недоразумение.

— А ты проверил, не числится ли за ними что-нибудь?

— Да. Арвесена несколько раз штрафовали за превышение скорости, Эйнарссон был чист, а Арон однажды привлекался к суду за езду в нетрезвом виде.

— Ну и память у тебя, Скарре!

— Да уж, не жалуюсь.

— Что читаешь?

— Детектив.