Карин Фоссум - Не оглядывайся!

— Вы расследуете убийство его возлюбленной. Возможно, вам следует начать с этого.

— Вы не должны забывать, Йонас, что живете в маленьком городке. Слухи распространяются быстро.

Йонас так сильно вспотел, что рубашка приклеилась к его груди.

— Я скоро переезжаю, — пробормотал он.

— Вы об этом уже говорили. Переезжаете в центр, не так ли? Итак, вы преподали Хальвору урок. Оставим его пока в покое?

Сейер чувствовал себя нехорошо, но не показывал вида.

— Возможно, дело в том, что вы легко теряете голову, Йонас? Поговорим немного об этом. — У него снова закружилась голова. — Начнем с Эскиля.

Йонас наклонился и достал из кармана сигарету. Выпрямился он не сразу.

— Нет, — простонал он. — У меня не хватит здоровья снова говорить об Эскиле.

— Мы будем говорить столько времени, сколько потребуется, — жестко сказал Сейер. — Начните с того дня, с седьмого ноября, с того момента, как вы проснулись, вы и ваш сын.

Йонас слабо покачал головой и нервно облизал губы. Единственное, о чем он мог сейчас думать, — это о дискете, содержание которой ему так и осталось неизвестным. Сейер забрал ее и прочитал все, что написала Анни. Эта мысль просто сбивала его с ног.

— Об этом сложно говорить. Я постарался забыть об этом. Что, во имя всего святого, вы хотите извлечь из этой старой трагедии? Вам что, нечем больше заняться?

— Я понимаю, что это сложно. Но все равно попытайтесь. Я знаю, что вам было тяжело и что вам нужна была помощь. Расскажите мне о нем.

— Но почему вы вдруг вспомнили об Эскиле!

— Этот мальчик был важной частью жизни Анни. Нужно проверить все, касающееся Анни.

— Я понимаю, понимаю. Я просто сбит с толку. На какое-то мгновение я подумал, что вы подозреваете меня — вы знаете в чем. Что я имею какое-то отношение к смерти Анни.

Сейер улыбнулся на редкость широкой улыбкой. Он удивленно посмотрел на Йонаса и покачал головой.

— Неужели у вас был мотив для убийства Анни?

— Конечно нет, — лихорадочно выпалил Хеннинг. — Но, чтобы быть честным, было нелегко решиться позвонить вам и рассказать, что она была у меня в машине. Я понимал, что это равносильно тому, чтобы высунуть голову из воды.

— Мы бы все равно это выяснили. К тому же вас видели.

— Именно так я и думал. Поэтому и позвонил.

— Расскажите мне об Эскиле, — невозмутимо повторил Сейер.

Йонас осел и затянулся сигаретой. Он выглядел сбитым с толку. Губы его шевелились, но он не издавал ни звука.

Мыслил он ясно, но комната уменьшилась в размерах, и до него доносилось лишь дыхание человека по другую сторону стола. Он бросил взгляд на часы на стене, чтобы собраться с мыслями. Был ранний вечер. Шесть часов.

Шесть часов. Эскиль проснулся с воодушевленными криками. Бился между нами в постели и бросался в разные стороны. Хотел тут же встать. Астрид необходимо было поспать еще, она плохо спала, поэтому встать пришлось мне. Он вышел со мной из комнаты, пошел в ванную, повис на моих штанинах. Его руки и ноги были везде, а изо рта вечно несся шквал громких звуков. Потом он извивался как угорь, когда я, теряя терпение, пытался одеть его. Не хотел надевать памперс. Не хотел надевать одежду, которую я ему нашел, взобрался на крышку унитаза, пытался сорвать вещи с полки под зеркалом. Флакончики и баночки Астрид упали на пол и разбились. Я спустил его вниз и тут же был пойман за штаны. Я осадил его, сначала дружелюбно, положил ему в рот таблетки «Риталина», но он их выплюнул, схватил занавеску ванной и умудрился сорвать ее. Я оделся, следил, чтобы он не навредил себе и ничего не сломал. Наконец мы оба были одеты. Я поднял его и понес на кухню, чтобы посадить в кресло. По пути он внезапно откинул голову назад и ударил затылком по моему рту. Губа треснула. Пошла кровь. Я пристегнул его и намазал бутерброд, но он не хотел есть то, что я приготовил, он качал головой и опрокинул тарелку, уронил ее со стола, крича, что хочет колбасы.

— Йонас? — повторял Сейер. — Расскажите мне об Эскиле.

Йонас очнулся и посмотрел на него. Наконец он принял решение.

— Ну что ж, как пожелаете. Седьмое ноября. День, ничем не отличающийся от других, то есть неописуемый день. Он был атомной бомбой, терроризировал всю семью. Магне все хуже учился в школе, старался как можно реже бывать дома, исчезал с приятелями после обеда и вечерами. Астрид не высыпалась, мне не удавалось вовремя открывать магазин. Каждый прием пищи был испытанием. Анни, — сказал он вдруг и печально улыбнулся, — Анни была единственным светом в окошке. Она приходила и забирала его, когда у нее было время. Тогда в доме наступала тишина, как после урагана. Мы падали там, где сидели или стояли, и отлеживались — приходили в себя. Мы были изнурены и отчаялись, никто нам не помогал. Мы получили однозначный ответ: он никогда этого не «перерастет». У него всегда будут проблемы с концентрацией, и он останется гиперактивным до конца жизни, и вся семья должна приспособиться к нему на долгие годы. На годы. Вы можете себе это представить?