Монс Каллентофт - Осенний призрак

Они проходят в гостиную и видят оружейный сейф. Малин обхватывает пальцами край дверцы — она разблокирована. Внутри охотничий дробовик. На дне сейфа боеприпасы для какого-то другого ружья, но самого его нет.

«Он взял отсюда ствол?» — спрашивает себя Малин. И вслух:

— Где бы он сейчас ни был, он может быть вооружен.

Она проходит в спальню Дальстрёма. Жалюзи опущены. В комнате темно, холодно и сыро.

На скамье напротив экрана на стене установлен кинопроектор. На полу в беспорядке валяются рулоны кинопленки. Проектор заряжен, и Малин, сама не понимая зачем, включает аппарат.

На экране возникает мальчик. Он прыгает по траве и беззвучно кричит, словно за ним гонится монстр с камерой в руке, готовый наброситься на него, если он споткнется или замедлит бег.

Но вот мальчик останавливается и оборачивается. Он смотрит на того, кто держит камеру, и съеживается, будто в ожидании удара. Глаза его наполняются страхом.

Фильм заканчивается.

Харри кладет руку на плечо Малин.

— Ужасный взгляд, — говорит он.

Они выходят на кухню и смотрят в монитор. Открыт сайт «Желтые страницы». Харри вслух читает адрес с экрана:

— Дроттнинггатан, 18. Аксель Фогельшё. Как это понимать, черт возьми?

— Аксель Фогельшё, — повторяет Малин. — Значит, теперь он решил непосредственно заняться тем, кого считает виновником всех своих бед, человеком, изувечившим его отца, превратившего самого его в садиста.

На лицо полицейского падает свет от монитора, дождевые капли все еще блестят на обритой голове.

— Ты уверена?

— Да, а ты?

Харри кивает.

— Тогда нам надо вызвать подкрепление к дому Фогельшё.

— Так мы и сделаем, — соглашается Малин.

— Я позвоню, — Харри достает телефон, и вскоре Форс слышит, как он разговаривает с координационным центром, а потом со Свеном Шёманом.

— Мы думаем, что это так, — заканчивает Мартинссон, стараясь говорить как можно убедительнее. — Мы очень торопились, не успели позвонить… Сейчас Карин сверяет почерк на письме и дверном щите, — бросает он в сторону Малин.

Молчание.

Вероятно, Свен хвалит Харри и Малин, не забывая при этом сделать выговор: они должны были позвонить ему сразу, как только узнали, что Сикстен Эрикссон — отец Андерса Дальстрёма.

— Кто знает, что у него на уме, — говорит Харри Малин. — Сейчас он способен на что угодно.

Форс решает осмотреть мастерскую. Дверь приоткрыта. Она вынимает пистолет и толкает ее ногой. Харри рядом. Может, Дальстрём прячется внутри?

В мастерской стоит старый «Мерседес» черного цвета.

Малин вглядывается в темноту. Никого.

— Должно быть, это и есть черный автомобиль Линнеи Шёстедт, — говорит Харри.

Малин кивает.

Спустя несколько минут их машина мчится к дому Акселя Фогельшё. Дождь, деревья, поля за окнами сливаются в неразличимую серую массу. Где сейчас Андерс Дальстрём, в квартире графа или уже где-нибудь в другом месте?

Йерри Петерссон.

Фредрик Фогельшё.

Что погубило вас? Высокомерие? Страх? Тщеславие?

Или что-то другое?

Свен Шёман с четырьмя патрульными уже на месте. Они открывают дверь отмычкой. Нет ни Акселя Фогельшё, ни Андерса Дальстрёма, ни следов борьбы.

Через пятнадцать минут приезжают Малин и Харри.

— Хорошая работа, Малин, — комиссар разглядывает портреты графов Фогельшё на стенах. — Очень хорошая работа.

— Осталось найти Андерса Дальстрёма, — отвечает Малин, — и конкретные доказательства его вины.

— Найдем, — говорит Свен. — Все указывает на него.

— Но где он сейчас? — спрашивает Харри. — И где, черт возьми, Фогельшё?

— Они сейчас вместе, — говорит Малин. — Они давно уже вместе, хотя старик Аксель не подозревал об этом.

«Если Аксель Фогельшё сейчас в руках Андерса Дальстрёма, — думает она, — то мой долг — спасти его. Однако заслуживает ли он этого? Как я могу сострадать человеку, который противен мне во многих отношениях?»

У Малин звонит мобильный. В трубке слышится уверенный голос Карин.

— Письмо и табличку на двери писал один и тот же человек.

Андерс Дальстрём. Фрагменты жизни.

Этому нет объяснения. Все они бесполезны, и никто не будет их слушать.

Ты смотрел в видоискатель камеры своим единственным глазом. Ты говорил, что изображение на пленке будет таким же, как и твой мир: лишенным глубины, безнадежно плоским. Унаследовал ли я твое отчаяние, твой страх перед жизнью? Мне кажется, ты был самым озлобленным, самым разочарованным человеком на земле, и это передалось мне. Съежившись в комок, я выскальзывал из квартиры и дожидался где-нибудь в укромном месте, пока ты успокоишься.