Виктория Платова - Инспектор и бабочка

– Пожалуй.

Только теперь Субисаррета обращает внимание на винную этикетку, «ARO» написано на ней. Совсем небогатая гражданка Швейцарии в состоянии позволить себе вино ценой в двести евро за бутылку. Но не только это удивляет (а лучше сказать – потрясает) инспектора. Красное сухое «ARO» всегда было любимым вином Альваро Репольеса, – вот почему Икер хорошо осведомлен о цене. Пару бутылок Альваро прихватил даже в Доломитовые Альпы. Но почему из всех возможных вин Дарлинг выбрала именно это?

– Я смотрю, вы разбираетесь в испанских винах, Дарлинг.

– Совсем не разбираюсь.

– И тем не менее выбрали одно из лучших.

– Мы как-то пили его с моим приятелем… Тем, кому принадлежит яхта. Мне оно понравилось, и я запомнила название. Вот и все.

Дарлинг протягивает наполненный бокал к такому же наполненному бокалу инспектора. И после того, как они с тихим звоном соприкасаются, произносит:

– Ваше здоровье, инспектор. Желаю вам побыстрее схватить убийцу.

– Не думаю, что это будет просто. Слишком запутанное дело.

– Мне почему-то кажется, что вы его обязательно распутаете…

– Хотелось бы в это верить… Я ведь спросил вас о вине не просто так.

– Нисколько не удивлена. Инспекторы полиции ничего не делают просто так, не правда ли?

– Это не потому, что инспекторы полиции одержимы желанием доставить неудобство хорошеньким женщинам. Просто «ARO» – любимое вино моего друга, очень известного художника. Альваро Репольес. Никогда о таком не слышали?

Сделав пару глотков из бокала, Дарлинг смотрит сквозь него на Субисаррету.

– Нет. Не слышала.

– Исмаэль сказал мне, что вы собираете картины…

– Когда это он успел?

– Вчера, после того как вы покинули нас, мы довольно содержательно поболтали. О том о сем. А живопись, как-то пришлась к слову.

– Вообще-то, Исмаэль не такой уж большой любитель живописи.

– Он сказал, что любитель живописи как раз вы.

– Что ж, это правда. У меня в коллекции есть несколько любопытных испанцев. Но… Как вы сказали? Альваро…

– Альваро Репольес.

– Альваро Репольес в их число не входит. А что, имеет смысл познакомиться с ним и посмотреть его работы?

Можно ли доверять лицу-папоротнику? За время их беседы некое подобие волнения возникло на нем лишь однажды, когда Субисаррета упомянул покойную мать девчонки и Исмаэля. Все остальное время оно оставалось безмятежным, безмятежно и сейчас.

– Вряд ли вы сможете познакомиться с ним, Дарлинг. Дело в том, что Альваро пропал несколько лет назад.

– Что значит «пропал»?

– Уехал из города и не вернулся. И все мои попытки обнаружить его оказались безуспешными.

– Вы же инспектор полиции…

– Я занимался этим делом как частное лицо.

Щелкнув маленькой изящной зажигалкой, Дарлинг прикуривает очередную самокрутку. И у Субисарреты снова начинает кружиться голова: так силен дух чернослива, а может, вишни, или чего-то еще, трудноуловимого, но притягательного. К тому же в нем возникает желание рассказать Дарлинг о мальчике Альваро, и о мальчике Икере, и о солнечной стороне улицы Эскарос. И о кафедральном соборе, о птичьей клетке, о деде с бабкой, и о матросском костюме, спрятанном в шкафу. Рассказать обо всех своих, по-детски невинных, страхах; о подростковых фантазиях, которые невинными не назовешь. Ни одна женщина, включая Лусию, так и не смогла спровоцировать Икера даже на копеечную откровенность, а эта русская…

Этой русской не нужны его откровения. Она пригласила инспектора на яхту из вежливости. Чтобы закрыть вопрос с Лали и раз и навсегда избавиться от Икера в будущем. Сан-себастьянском или каком-то другом.

Любом другом.

Даже осознание этого факта не остановило бы Субисаррету. Останавливает мысль об Исмаэле. О его вчерашнем визите к Виктору Варади. Не будь его, лужайка с папоротником осталась бы девственно-чистой. Но неаккуратный Исмаэль Дэзире наследил на ней, оставил после себя битое стекло и куски тряпья со ржавыми пятнами. Оба они – и Дарлинг, и саксофонист демонстрируют нежную привязанность друг к другу и проживают жизнь под семейным лозунгом «Мы никогда не расстаемся». Это вовсе не означает, что Дарлинг пряталась в багажнике Викторова «форда», в то время как Исмаэль выманивал его на улицу. Но она, наверняка, в курсе всех его дел.

– …Я понимаю вас, инспектор. Понимаю и сочувствую. Терять близких друзей тяжело. А… что стало с картинами вашего друга?

Самое время посокрушаться о том, что, сосредоточившись на поисках Альваро, Икер не уделил должного внимания судьбе его картин. Блокноты – вот что интересовало инспектора, только из них можно было выудить информацию, если таковая имелась. Только они могли отразить все, что видели глаза Альваро: людей и события. А картины слишком абстрактная вещь. Некоторые из них, насколько известно Субисаррете, хранятся в частных коллекциях. Некоторые – в галереях. Что-то купили музеи современного искусства в Бильбао и Мадриде. Несколько недописанных полотен осталось в мастерской на Сан-Роке, – и это все, что известно Субисаррете о картинах Альваро.