Карин Альвтеген - Тень

Дед и бабушка умерли в середине восьмидесятых, с интервалом в четыре дня, и на их общих похоронах Ян-Эрик единственный раз видел отца плачущим.

Он закрыл коробку крышкой и вернулся в гардеробную, решив начать с другого конца. В углу торцевой стены обнаружился ящик, прикрытый кипой бумаг. Сняв их, он заглянув внутрь. Первым в руки попалось письмо из издательства, написанное в 1976 году. Примерно то время, что ему нужно. Взяв ящик, он снова вернулся в освещенный кабинет.

Он нашел это где-то в середине ящика, среди множества адресованных отцу писем и извещений. Совсем не то, что он искал, — но печатный текст в верхнем углу листа привлек его внимание. Рыжий конверт из полиции. Ян-Эрик вынул сложенный лист А4 — и все, что он знал раньше, стало в одночасье бессмысленным.

Полицейский протокол.

Полное имя Анники, адрес и идентификационный номер. Ниже — слова, прочитав которые Ян-Эрик вздрогнул, как от пистолетного выстрела.

Непосредственная причина смерти: повешение.

Официальная причина смерти: самоубийство.

«Когда ты услышишь вот такой звук, би-и-ип, когда ты его услышишь, ты будешь знать, что пора перевернуть страничку. Что ж, начнем».

Кристофер нажал кнопку старого магнитофона. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз слушал кассету. Пакуя коробки для очередного переезда, он всегда брал ее с собой, но сегодня слушать запись было выше его сил.

Что должен чувствовать человек, который тридцать один год ждал разговора, и вот этот разговор должен наконец состояться? — Кристофер ответить не мог. Пять часов он просидел на диване неподвижно, неспособный к каким бы то ни было чувствам. Клочок бумаги с записанным номером телефона лежал рядом на диванной подушке, время от времени Кристофер поворачивал голову и смотрел на листок. Завещание. Единственный наследник.

Сколько он себя помнит, он всегда боялся темноты. Если рядом никого не было, он спал с зажженной лампой. Едва все то, что разоблачал свет, погружалось во мрак, Кристофер принимался фантазировать о формах невидимого. Сейчас в комнате было темно. Только под опущенной крышкой ноутбука через равные интервалы мигала лампочка, напоминая биение компьютерного пульса.

Кристофер ничего не ел, никому не звонил и вообще ничего не делал. Просто сидел неподвижно, пытаясь найти в душе хоть какое-нибудь чувство.

Надо уметь ждать.

Он ждал долго, очень долго. А теперь не мог набрать телефонный номер. Подобно магическому заклинанию, цифры должны были переместить его в мир, куда он всегда стремился, но о котором ничего не знал. В кого он превратится, когда окажется там?

Его «я» основывалось на двух вещах. Первое — то, что можно увидеть, потрогать, о чем можно судить. Второе находилось вне пределов досягаемости. Скрытый мир, в котором был его дом и куда он не мог войти. Кто он? Почему он такой? Унаследовал ли он черты каких-то людей? Откуда в нем те или иные качества? Кто выбрал для него имя?

И главный вопрос, словно отметивший его невидимым клеймом: почему его бросили?

Эти вопросы без ответов стали частью его личности. Снова и снова ему приходилось изобретать себе прошлое, менять детали, когда старые изнашивались, приспосабливаться к новым обстоятельствам.

Слушая чужие разговоры о безнадежных родителях и мучительных внутрисемейных отношениях, рождественских праздниках и ссорах из-за дачи, доставшейся братьям и сестрам в общее пользование, наследственных тяжбах, прерванных контактах и стариках, на помощь которым уходит масса времени, он всегда прятался за утверждением, что его родители умерли. Причем кое-кто из собеседников даже имел глупость завидовать ему — мол, он может жить как хочет и не мучиться при этом угрызениями совести.

Вокруг него была пустота. Все окружающие его люди были звеньями цепи. А он был свободен и ни за кого не мог зацепиться. Он мечтал найти собственную цепь, которая с его появлением станет целой, потому что он в ней — недостающее звено.

Ему было около четырех лет, когда его взяли в приемную семью. Приемные родители старались быть честными. Пытались отвечать на все его вопросы, но что они могли сказать, если ответов в принципе не было. Полицейское расследование не принесло никаких результатов. Кристофер мог сообщить только имя своей матери, проверили всех, кого звали Элина, но безрезультатно. Про своего папу он ничего не знал. Когда ему было десять, приемные родители привезли его в Стокгольм и показали лестницу в Скансене. Он встретился с охранником, который его когда-то нашел и очень хорошо помнил подробности этого события, но ни на один из своих вопросов Кристофер так и не получил внятного ответа. Случалось, в его сознании мелькал быстрый, больше похожий на чувство, чем на воспоминание, образ — проблеск прошлого, вырванный из контекста и зажатый между нагромождений непонятного.