Максим Шаттам - Теория Гайи

— Его там нет, — испуганно сказала Эмма.

Тим, казалось, не слышал ее. Эмма заметила, что он держал гарпунное ружье. Значит, Тим понял, что происходит, и пришел с оружием.

Эмма отступила в сторону, чтобы дать ему пройти. Тим шагнул вперед и приставил гарпун ей к подбородку:

— Есть два варианта: мягко или жестко. Выбирайте.

— Что… что?

— Вы будете делать то, что я хочу, или я вас накажу. Я не люблю, когда меня не слушаются. От этого я впадаю в ярость. Вряд ли вам это понравится.

Эмму ужаснуло даже не то, что произошло, а выражение, с которым он произнес слово «ярость».

— Но Жан-Луи исчез…

Ее мозг отказывался понимать, что происходит. Эмма пыталась убедить себя, что все это недоразумение.

— Я его убил. А теперь слушайте меня внимательно. Я не тронул детей и, если вы будете слушаться, клянусь, что оставлю их в живых и высажу на берегу. Но если вы станете сопротивляться, я привяжу их на веревке позади катера и утоплю. Вы меня поняли?

Острие гарпуна вонзилось Эмме в подбородок, уже показалась кровь.

— Да, — простонала она.

— Тогда раздевайтесь.

— Тим…

Она увидела, как желваки заходили у него на скулах.

— Я сказал, раздевайтесь.

У Эммы заколотилось сердце. Она искала выход, зацепку и ничего не находила. Это был не тот человек, которого она знала. Этот был беспощаден, с безразличным выражением глаз. От него исходила враждебность.

Тим уставился на спящую Матильду:

— Очень хорошо, пусть это сделает девчонка.

— Нет, нет! Я сделаю то, что вы хотите.

Эмма сбросила жилет и села на ступеньки, чтобы развязать шнурки ботинок.

— Кто вы, Тим? — спросила она, чтобы выиграть время.

Он наконец улыбнулся. Но улыбка была жестокой.

— Меня зовут Иван. Тимом был тот придурок, который должен был приехать за вами в аэропорт.

— Не понимаю, — пробормотала Эмма.

— Я сидел в тюрьме «GERIC», вот и всё. Когда всё полетело к черту, я сбежал вместе с остальными. Когда напали на Омоа, там были этот Тим и его катер. Пришел факс, в котором говорилось, что нужно встретить вас и привезти сюда. Эта идея мне понравилась.

Его голос проникал в уши Эммы, четкий и жесткий, но смысл слов не доходил до нее. Она слышала, но не понимала, словно не могла больше воспринимать действительность. Что он собирается со мной делать? Это невозможно… только не он… Я сейчас проснусь. Нет, не он… Выиграть время. Нужно заставить его говорить. Ты очень хорошо знаешь, что он сейчас с тобой сделает. А потом? Убьет меня? Возможно… а может быть, он оставит нас в живых. Если я отдам ему свое тело, он пощадит детей.

Ее глаза наполнились слезами. Она не могла с этим смириться. Я не могу. У меня не получится.

Она не спасется, даже подчинившись ему.

Он был из стаи. Из подопытных. Этот человек — не Тим, который все это время был вместе с ней.

Это Иван, серийный убийца.

Нужно отвлечь его. Проявить к нему интерес, заставить говорить о себе.

— Почему вы вернулись за мной? — спросила она, превозмогая ужас. — Вы могли бы спастись, ведь у вас был катер!

— А удовольствие?! А упоение всё знать, в то время как вы ни о чем не подозревали! Я мог позволить себе всё! Сделать с вами всё что угодно! Я был полным хозяином положения.

— Но те, другие?.. Они же пытались убить и вас!

— Это просто животные. И кроме того, опасность придает блюду остроту, разве нет? Отложенное удовольствие приносит больше наслаждения.

— Вы…

— Нет, Эмма! Не говорите так. Я только учился вас познавать. Я завладел вашим сознанием. Тот, кто получает воду, как только ему захочется пить, — тот просто утоляет жажду. Но тот, кому приходится ждать, — тот начинает мечтать о воде, и, когда добирается до нее, когда она касается его губ, тогда она имеет уже вкус не воды, а наслаждения!

Эмма дрожала.

— И для этого вы вернулись в этот ад?

— Мне представилась возможность пробыть несколько дней с вами наедине. Нам никто не мешал, кроме этого болвана Монговица. Вот этого я не мог предусмотреть. Да еще дети!

Теперь она лучше понимала, почему он не хотел их спасать. Узнав, что она ему не подчинилась, он, должно быть, пришел в ярость. Продолжай, он поддается! Попытайся выиграть время.

— Все это было специально, чтобы поиграть потом, но тогда…

— Нет, не «специально»! Это была порция чистого адреналина! Миллионы тупиц платят за то, чтобы прыгнуть с моста на веревке или с парашютом из самолета! Я был Богом, Эмма! Я знал все, мог играть вами, наблюдать за вами, и никто не помешал бы мне взять вас, когда мне захочется. Каждую минуту, каждую ночь на этом острове, где не существовало никакого закона, я мечтал, как облизываю вашу кожу. Я был законом! Я мог делать с вами всё что хочу. И я ждал. Это мгновение должно быть неистовым, как взрыв. — Он был в экстазе. — И вот мы с вами наконец…