Реймонд Хаури - Убежище

Ему пришлось предстать перед Великим инквизитором. Франсиско Педросо насторожили посещения юноши умирающего марана и его разъезды по стране. Себастьян объяснил поездки ревностными поисками еретических текстов и заверил, что он никого не запятнал своими действиями. А частые визиты в камеру Исаака оправдывал желанием в последний раз попытаться спасти душу грешника.

Старческими бескровными губами зловещий инквизитор напомнил Себастьяну, что Господь внимательно следит за каждым своим созданием и что человек, обращающийся к Богу в защиту жертвы, считается еще большим преступником, чем обвиняемый в вероотступничестве.

Себастьяну стало ясно — его поискам в Португалии положен конец, теперь за ним будут следить. Любой неосторожный шаг мог привести его в подземную тюрьму. А после смерти Исаака, все же последовавшей в ту зиму, он окончательно понял: на родине ему больше нечего делать.

Он считал себя обязанным хранить в тайне наследие родителей и Исаака, продолжить их дело, исполнить данную ими клятву.

Однажды весной, в раннее ветреное утро, он верхом на коне пересек мост Понте Велха, держа путь в окружающие горы, поросшие эвкалиптовыми лесами. Он направлялся в Испанию, в резиденции командоров тамплиеров в Тортосе, Миравете, Монзоне и Пенисколе. И если понадобится, готов был продолжить свои поиски в Толедо, этом средоточии научных знаний.

Если же и там не найдется ответа, он станет искать следы «пожирающего хвост» на той территории, где была найдена книга, за Средиземным морем, доберется до Константинополя, а оттуда к самому сердцу Древнего мира и к тайнам, которые он скрывает.

На рассвете заунывные призывы муэдзинов к молитве проникли в комнату для допросов и разбудили Миа.

Она сонно взглянула на часы и нахмурилась. Ей только-только удалось кое-как улечься на каменном полу, от холода которого ее предохраняли лишь тонкие, сложенные пополам одеяла, и отключиться от назойливого шума звонков и постоянного хождения в полицейском участке.

Часа через два появился какой-то коп с весьма вежливыми манерами и принес бутылку свежей воды и горячую менуши — тонкую, похожую на пиццу лепешку, густо посыпанную чабрецом, кунжутом и политую оливковым маслом. В приступе отчаянной храбрости она попросила разрешения еще раз воспользоваться туалетом, хотя и понимала — вторичное посещение полицейского клозета с его средневековыми удобствами потребует долговременного восстановления душевных сил и, возможно, лечения антибиотиками. Затем ее проводили назад, в эту импровизированную камеру, и снова заперли на несколько томительных часов. Наконец, приблизительно в полдень, дверь снова открылась и впустила лучик надежды в лице Джима Корбена.

Он представился советником посольства по экономическим вопросам и осведомился о ее самочувствии. Его сопровождали Хорек и Болтун, но Миа сразу поняла, что теперь вступили в действие совершенно иные силы. Детективы отлично чувствовали исходящие от него силу характера и полномочия. Его осанка, рукопожатие, решительный тон, уверенное выражение глаз — два совершенно разных человека, подумала она, сравнив его с Баумхоффом еще до того, как заметила огромную разницу в их внешности. Жирный, лысый, с мучнисто-белым лицом пожилой Баумхофф в подметки не годился сильному и стройному, аккуратно подстриженному и загорелому молодому человеку лет тридцати с небольшим. Корбен сразу завоевал ее симпатию, после того как, вежливо осведомившись о ее здоровье, произнес фразу, придавшую ей сил и едва не заставившую ее расплакаться от радости:

— Я пришел забрать вас отсюда.

Корбен дождался, пока до нее дойдет смысл принесенной им благой вести, затем вывел ее из комнаты. Хотя она так и не написала официального заявления, детективы не стали возражать и только проводили ее взглядами. Очевидно, Корбен представлял здесь высшую власть. В каком-то ослеплении Миа прошла следом за Корбеном через дальние помещения участка, вышла из задней двери и оказалась на залитой ослепительным светом площадке, так и не заполнив никаких бланков и не дав подписку о невыезде.

Он быстро провел ее к автомобилю, черному с серым отливом «гранд-чероки» с тонированными стеклами и дипломатическим номером, припаркованному между патрульными машинами «фухудов» и пикапов, помог ей усесться, сам быстро занял место за рулем и, коротко кивнув солдату у ворот, влился в поток движения.

Вскоре он посмотрел на нее в заднее зеркальце.