Реймонд Хаури - Убежище

Он развязал Кирквуду руки, и они зашагали к деревне.

Вдоль единственной пыльной улицы Нерва Зхори, маленькой деревушки, уютно устроившейся в расщелине на крутом склоне горы, тянулись низкие стены, сложенные из камня, с ржавыми железными воротами. За крохотными внутренними двориками, где стояли одноколесные тачки и валялись доски да камни — местные строительные материалы, под сенью тополей прятались глинобитные домики, одной стеной прилепившиеся к горе, а другой выходившие на склон и на лесистые горы. В горах предпочитали строить жилища из земли, даже соломенные крыши были покрыты толстым слоем сухой земли. На улице стояло несколько видавших виды пикапов. Через улицу важной вереницей шествовали утки, а на полях за домами паслись коровы и лошади, хватая мягкими губами редкие клочки высокой травы, торчащие на голой почве. Время сбора урожая давно прошло, приближалась суровая горная зима.

Мужчины вошли в деревню, и местные жители с любопытством разглядывали их. Детишки и какая-то старуха даже бросили свою работу и провожали их взглядами. Здесь редко появлялись путники, хотя язиди славились своим мягким терпимым нравом и гостеприимством. Корбен и Кирквуд дружелюбно кивали встречным, и те старательно отвечали им тем же. Корбен посмотрел на слегка нервничающих жителей, затем выбрал маленького мальчика.

— Ты говоришь по-английски?

Тот покачал головой.

— Явиз иткаллам маа иль мохтар («Мне нужно поговорить со старостой»), — сказал ему Корбен, надеясь, что мальчик немного понимает арабский.

Язиди были курдами и говорили на северном, курманджийском диалекте курдского языка. Чтобы мальчик быстрее его понял, Корбен несколько раз повторил «мохтар» и сунул ему в руку сто долларов.

Мальчик поколебался, затем кивнул и, спрятав деньги в задний карман штанов, сделал им знак следовать за ним.

Корбен удовлетворенно усмехнулся Кирквуду, и они отправились за местным гидом.

У Миа нестерпимо ныли спина и ноги. Их маленький отряд в полном молчании поднимался змейкой по извилистой горной тропе. Они оседлали мулов уже несколько часов назад, и хотя ни разу не отдохнули, Миа казалось, они прошли совсем немного.

Навстречу попадались пастухи с ружьями, охранявшие отары коз и овец от нападения волков и гиен, — что еще больше встревожило Миа — и группы вооруженных контрабандистов, которые вели через горы ослов, нагруженных тюками с сигаретами, при встрече друг с другом обмениваясь дружелюбными восклицаниями или настороженными взглядами.

Склоны гор во всех направлениях пересекали множество тропок, и поскольку власти по обе стороны от границы не могли все их перекрыть, они давно уже отказались от попыток пресечь контрабанду. Перейти границу легко, но путешествие через горы требовало огромного труда и терпения, что Миа почувствовала на себе.

Простиравшийся вокруг ландшафт сильно отличался от плоскогорья, оставшегося позади. По глубоким долинам струились стремительные реки, прорывавшиеся сквозь потрясающие воображение горные хребты. Фисташковые деревья и скопления высоких тополей разнообразили в остальном негостеприимную территорию, исчерченную перекрещивающимися тропками.

— Долго еще? — спросила измученная Миа.

Абу Барзан спросил у проводников и ответил:

— Час, может, больше.

Миа разочарованно вздохнула, затем взяла себя в руки. Ее силы поддерживали обида и возмущение тем, что ее обманывали, желание узнать всю правду об отце и отчаянное стремление спасти мать.

Следуя за мальчиком, Корбен и Кирквуд миновали старую «тойоту-пикап» и вошли в пыльный двор. Прилепившийся к горе низенький домик мохтара ничем не отличался от других. Да, это вам не Грейси-Мэншн, подумал Корбен, идя за мальчиком к входной двери.

Мальчик толкнул дверь и окликнул жильцов. Из глубины дома послышался чей-то грубый голос. Мальчик снял сандалии и поставил их у порога рядом с другими парами потрепанной обуви. Корбен и Кирквуд последовали его примеру.

Корбен с любопытством осматривался. После маленькой кухни они очутились в коридорчике с низким потолком, который привел их в другую комнату. Как только они вошли в нее, он сразу заметил на плитках пола слабые отпечатки башмаков. Он невольно напрягся, но было уже поздно. Ему в спину ткнулся холодный ствол оружия.

Перед тем как обернуться назад, он заметил в сумраке знакомую худую фигуру человека, сидящего со скрещенными под собой ногами, с седыми, зачесанными назад волосами, взирающего на него холодными как лед, бесстрастными глазами. Человек сидел на полу — в комнате не оказалось мебели, только разбросанные по полу подушки, а рядом стоял его медицинский саквояж. В руке он держал шприц. Сбоку от хакима высился увешанный оружием здоровенный тип, типичный вышибала, и мощными ручищами держал за плечи перепуганного местного жителя в традиционном халате. Корбен догадался — это и есть староста, мохтар. Он обливался потом от страха и, морщась, потирал запястья руки.