Реймонд Хаури - Убежище

— Нужно подать им какой-нибудь сигнал, — предложил он. — Дать им понять о нашей готовности. — Он обернулся к послу: — Может быть, вы сделаете заявление для прессы? Что-нибудь вроде: «Мы ожидаем известий от похитителей, рассчитывая договориться и предложить им то, что им нужно, с целью закончить дело, к обоюдной выгоде…»

Лицо посла помрачнело.

— Вы знаете, как мы относимся к открытым переговорам с террористами. Я не могу отправиться на телевидение и предложить им совершить обмен!

— Они не террористы, — напомнил ему Кирквуд. — Они занимаются контрабандой запрещенных к продаже артефактов.

— Оставьте, Билл. Это тонкость, которой никто не заметит. Большинство телезрителей расценят мое выступление как переговоры с террористами.

Кирквуд расстроился, но затем оживился:

— А что, если к ним обратится дочь Бишоп? Понимаете, дочь умоляет похитителей освободить ее мать, а?

— Пожалуй, здесь я проблемы не вижу, — уступил посол. — Хорошо, я что-нибудь устрою. Но нам придется нелегко — не забывайте, у нас в руках нет интересующих их древностей.

— Если они позвонят и согласятся на обмен, мы непременно вырвем у них Эвелин, — заверил его директор агентства. — Не сомневайтесь — преимущество будет на нашей стороне.

Кирквуд обернулся к Корбену, и ему показалось, что по его лицу пробежало недовольное выражение. Но тот сохранял прежнюю невозмутимость и лишь коротким серьезным кивком одобрил предложение Кирквуда.

Исподволь Кирквуда постоянно преследовал один тревожный момент, и он все больше осознавал — избежать его не удастся. Он и его партнеры единодушно договорились об условиях его поручения. «Сделайте все возможное для освобождения Эвелин, не раскрывая проект. Но если придется, используйте книгу». Не имея возможности увидеть книгу, он не был уверен, что, отдав ее людям хакима, тем самым выдаст им тайну. Но, без сомнений, такой поворот событий очень осложнит работу ему и его партнерам и подвергнет опасности наследство, завещанное ему сотни лет назад. Правда, пока он мог избежать такого решения. Во всяком случае, до тех пор, пока похитители не вступили с ним в контакт. Он почувствовал в кармане легкую вибрацию и вынул мобильник. Взглянув на определитель, он понял — звонит его основной связной из ООН.

— Простите, мне нужно принять звонок, — извинился он перед присутствующими, встал и отошел подальше от стола.

Его человек перешел прямо к делу.

— Тот вопрос, которым вы просили меня заняться, — сказал его связной в ООН. — Хаким. Кажется, у меня для вас кое-что есть.

— Он ускользнул от нас, муаллим. Его перехватил американец.

Хаким зарычал от ярости и возмущения. Как мог Омар потерпеть неудачу?! Ему предоставили все — людей, связи, оружие, и все-таки он опять проиграл!

Омар что-то бормотал в свое оправдание, но разъяренный хаким велел ему заткнуться. Ему не нужны подробности. Его интересуют только результаты. И ему необходимы люди, которые смогут достать для него то, что нужно. Как только с этим делом будет закончено, он потребует убрать Омара, а ему дать более надежного профессионала, умеющего справляться с порученным заданием.

Он заставил себя успокоиться и принялся обдумывать дальнейшие шаги. Козырная карта по-прежнему у него. Он не сомневался — за эту женщину он получит то, что ему нужно. Но сделка будет опасной, и, принимая во внимание последние провалы Омара, нужно как следует подстраховаться, чтобы не оставить следов. Освобождение заложников для каждой из участвующих сторон всегда представляет весьма щекотливую и рискованную задачу.

Мысль об американце невыразимо терзала его самолюбие. Проклятому янки в очередной раз удалось унизить людей хакима, а значит, и его самого. Он нанес ему личное оскорбление, что недопустимо и непростительно. Наглость американца должна быть наказана. Необходимо восстановить порядок.

— Позвони своим людям, слышишь?! Я хочу все знать об этом американце! — с яростью прошипел он. — Повторяю, абсолютно все!

Заперевшись в гостиничном номере, Миа сидела на диване перед телевизором. Передавали ее обращение к похитителям Эвелин. Перед записью Корбен вручил ей текст старательно составленной мольбы и передал ее пресс-атташе посольства. И сейчас на нее с экрана смотрело ее собственное лицо, и губы ее шевелились, повторяя текст. Но мысли Миа витали где-то далеко, взгляд заволакивали слезы, и ей казалось, она смотрит фильм о сюрреальном, параллельном земному мире и находится не в гостиничном номере, а в киноцентре вроде «Матрицы». Вместе с тем умом она сознавала — это не так и все происходит на самом деле, в ужасающей своей реальностью действительности.