Джей Брэндон - Волк Среди Овец

Элиот удовлетворенно кивнул.

– Почему он вдруг решил обвинить тебя в этом?

– Протестую, ваша честь. Свидетель утверждает, что совсем не знает Томми. Как он может утверждать, что было у мальчика в голове?

– Он свидетельствует о своих впечатлениях. Ваша честь, в компетенции присяжных делать выводы.

Судья Хернандес, как мне показалось, был благодарен Элиоту за явную подсказку, ему не приходилось напрягаться, чтобы придумать, как отклонить мой протест.

Элиот видоизменил вопрос.

– Как вы думаете, почему Томми решил обвинить вас в том, чего вы не совершали?

Остин, казалось, задумался над вопросом.

– Я уже говорил, мне он показался одиноким мальчиком, которому не хватает родительского тепла. Я думаю, он пытался привлечь к себе внимание.

Элиот вполне удовлетворился ответом – он выдержал паузу и произнес столь долгожданные для обвинения слова:

– Я передаю свидетеля.

Прокурор может блеснуть, допрашивая обвиняемого. Разоблачить его наглую ложь. Раскопать какую-нибудь криминальную деталь из прошлого. Прокурору доступно выявить некоторые противоречия в показаниях при слабой защите.

Остина трудно было назвать заурядным обвиняемым, а его адвокат был едва ли не лучшим в своей области.

Они не допустили промашки в показаниях. Выступали как по одним нотам. Мне просто не за что было уцепиться. Блокнот был пуст.

– Привет, Остин, – начал я.

Он вежливо кивнул.

– Привет, Марк.

– Мы с тобой давно знакомы, не так ли?

– Да. Несколько лет.

– Можно сказать, мы были друзьями. Ведь так?

Элиот спросил:

– Нельзя ли перейти к делу, ваша честь?

Слова судьи, принявшего протест, заглушили ответ на мой вопрос.

– Давай поговорим о твоем прошлом, – продолжил я. – Ты женат?

– Нет.

– А состоял когда-либо в браке?

– Не вижу смысла в таком вопросе, – вставил Элиот.

– Вы правда не понимаете, почему это может быть интересно присяжным? спросил я его.

Элиот не потрудился ответить мне. Он вопросительно смотрел на судью.

– Протест принят, – согласился судья.

– У тебя были серьезные отношения с женщинами? – поспешил я задать вопрос Остину.

– Протестую.

– Я отвечу, – сказал Остин. Он обращался только ко мне. – Без всякого сомнения, у меня были серьезные отношения с женщинами. Но я не собираюсь выставлять их на всеобщее обозрение. Я не хочу причинять беспокойства.

– Как благородно. – Я был предельно искренен.

– Протестую, – ввернул Элиот.

– Протест принят. Держите свои замечания при себе, – приказал мне судья Хернандес. Я даже не посмотрел в его сторону.

– Ты не отрицаешь, что знал Томми Олгрена? – спросил я Остина.

– Не слишком хорошо, – осторожно начал Остин. – Мы мало общались. Я никогда не насиловал его.

– Довольно основательное знакомство в данных обстоятельствах. Ты задерживался в пустующем доме, не так ли? Сколько дней подряд ты там появлялся?

Остин пожал плечами.

– Может, раз семь. Или восемь.

– Сколько времени ты проводил в доме?

– Я думаю, не больше часа, двух. Я очень внимательно отношусь к своим капиталовложениям. Их у меня немного. Я стараюсь избегать ошибок.

– Ты не задумывался, почему тебя так хорошо запомнили дети, хотя, по твоим словам, ты появлялся там всего несколько раз и ненадолго, к тому же минуло два года с тех пор?

– Меня запомнили трое, – холодно возразил Остин, – и то, я уверен, их умело настроили. Их могли предупредить, насколько это важно.

– Они тебе тоже запали в память. По крайней мере, Томми.

Остин задумался, то ли обдумывая ответ, то ли прикидывая, как можно вывернуться.

– У меня хорошая память на лица, – наконец сказал он. – Это профессиональное.

Я сделал паузу, чтобы присяжные могли оценить ответ и задуматься: можно ли запомнить ребенка, которого видел пару раз два года назад?

– Надо полагать, детей потянуло к пустующему дому, когда там появился ты?

– Детей привлекают пустые дома сами по себе, а не новые соседи, отмахнулся Остин.

– Справедливо, но они сторонятся незнакомых людей.

– Я не… – Остин запнулся. Вероятно, он хотел сказать, "я не замечал этого", но добавил: – Не всегда.

– Но дети приходили к этому дому и помнят, как ты играл с ними. – Я зашел с другого конца.

– Мне кажется, этого никто не утверждал, – возразил Остин. Было заметно, как он пытается сохранять спокойствие. – Я осматривал дом. Выходил во двор, но не предавался детским забавам.

– С какой стати детям играть у чужого дома?