Андерс Рослунд - Три секунды

Пит Хоффманн ходил по пятам за тюремным инспектором, чтобы заучить весь цикл уборки, а потом валялся у себя на койке, дожидаясь, когда другие заключенные вернутся из мастерской и со школьной скамьи на обед, совершенно безвкусный. Он несколько раз встретился взглядом со Стефаном и Каролем Томашем. Подручные нетерпеливо ждали инструкций, и он беззвучно шептал «jutro», [25] Завтра (пол.). пока они не успокоились.

Сегодня вечером.

Сегодня вечером они выдавят трех крупных торговцев наркотиками.

Хоффманн вызвался собрать и помыть посуду, пока другие курили самокрутки без фильтра, топчась по камушкам прогулочного двора, или играли в семикарточный стад, пытаясь выиграть еще сколько-нибудь спичек стоимостью в тысячу крон. Он был в кухне один, и никто не видел, как он, вытирая мойку и разделочный стол, сунул в передний карман штанов две столовые ложки и нож.

Потом Пит подошел к «стакану» — стеклянной будке надзирателей, постучал в окошко, на что ему раздраженно махнули рукой. Пит снова постучал, настойчивее и громче, давая понять, что не уйдет.

— Какого тебе? У нас перерыв. Забыл, чье дело — возиться на кухне?

— У вас вроде кое-что лежит?

— Не твое дело.

Хоффманн пожал плечами, заходить не стал.

— Мои книги.

— Чего?

— Вчера я заказал книги. Шесть штук.

— Ничего не знаю.

— Тогда разумнее было бы глянуть, что там лежит. Верно?

Надзиратель постарше — не из тех, кто принимал его вчера, — снова раздраженно махнул рукой, но чуть погодя ушел в глубину своей стеклянной будки и поискал на столе.

— Эти?

Жесткие обложки. На передних обложках приклеен ярлычок «ХРАН», синие машинописные буквы.

— Эти.

Старший вертухай краем глаза глянул на задние обложки с анонсами, рассеянно полистал и отдал Хоффманну.

— «Из глубины шведских сердец». «Марионетки». Это что вообще?

— Стихи.

— Гомосятина всякая?

— Докажи.

— Да на фига мне твои пидорские книжки.

Пит достаточно основательно закрыл дверь, чтобы никто не мог заглянуть к нему, но не настолько плотно, чтобы возбудить подозрения. Он выложил шесть книг на прикроватный столик. Читатели редко требовали эти книги, и поэтому сегодня утром, когда поступил заказ из большой тюрьмы, книги были принесены из хранилища в подвале Аспсосской библиотеки и вручены водителю библиотечного автобуса запыхавшейся библиотекаршей лет пятидесяти, которая управлялась в библиотеке одна.

Пит проверил кончиками пальцев лезвие украденного на кухне ножа. Достаточно острый.

Он воткнул нож в сгиб форзаца байроновского «Дон Жуана». Шов разошелся, нить за нитью, и скоро передняя крышка переплета и корешок повисли так же, как тринадцать дней назад, когда он вскрывал книгу в доме на Васагатан. Хоффманн долистал до девяностой страницы, ухватил блок, дернул. На левом поле девяносто первой страницы обнаружилось углубление — пятнадцать сантиметров в длину, сантиметр в ширину, со стенками из папиросной бумаги, глубиной в триста страниц. Содержимое было нетронуто, в точности как Хоффманн его оставил.

Желто-белое, липковатое, ровно пятнадцать граммов.

Десять лет назад он забирал большую часть того, что получал, для собственного употребления, если получалось слишком много, мог продать кое-что, а пару раз, когда на него крепко насели, наркотик ушел в оплату неотложных долгов. На этот раз наркотики послужат другой цели. Четыре книги, содержащие сорок два грамма тридцатипроцентного амфетамина фабричного производства, помогут ему избавиться от тюремных дилеров и взять торговлю в свои руки.

Книги, цветы.

Такая малость, но сейчас ему больше и не нужно. Пути, которые он изучил за эти годы, были проверенными, и тюремная рутина не могла ему помешать.

Тогда, в Эстерокере — он прибыл туда после первой отлучки под надзором, — кто-то донес о наркотиках в желудке или в заднем проходе, и его посадили в специальный туалет с прозрачными стенами, койкой, на которой можно было лежать, и вакуумным унитазом — вот и все; в этой камере за ним наблюдали больше недели, за голым, двадцать четыре часа в сутки, трое вертухаев смотрели, как он испражняется, а потом проверяли экскременты, их глаза не пропадали из окошка, даже когда он спал — всегда без одеяла, прикрывать задницу было не положено.

Тогда у него не было выбора, долги и угрозы сделали из него человека-контейнер. Теперь он у него есть. Выбор.

Когда заключенные не спали, то ежедневно, ежечасно думали о наркотиках и о способах обойти регулярные анализы мочи. Родственника, пришедшего навестить заключенного, можно попросить принести собственную мочу, чистую, чтобы обеспечить отрицательный тест на наркотики. Однажды, еще в первые недели Пита в Эстерокере, подружка кого-то из крикливых югославов по заказу надула две полные кружки, их потом дорого продали. Анализы у всех, у кого ту мочу брали на анализ, были отрицательными, хотя половина и бродила под кайфом, зато показали кое-что другое. Все без исключения зэки, сидевшие в этом секторе, оказались беременными.