Энн Райс - МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ

Распятия всегда привлекали и восхищали меня. Существует неисчислимое множество способов передачи разнообразных деталей, и искусные произведения мастеров, изображавших распятого Христа, буквально заполняют художественные сокровищницы всего мира и те храмы и базилики, которые тоже превращены в музеи. Но это распятие даже на меня произвело колоссальное впечатление. Выполненное в реалистической манере, характерной для конца девятнадцатого столетия, оно было поистине огромным и, несомненно, старинным. Короткая набедренная повязка Христа как будто трепетала на ветру, а его лицо с глубоко запавшими щеками было исполнено неизбывной печали.

Этот шедевр, безусловно, принадлежал к числу находок Роджера. Во-первых, распятие было несоразмерно велико для ниши алтаря, а во-вторых, по мастерству исполнения резко выделялось на фоне всего остального убранства часовни. Уцелевшие гипсовые статуи миловидной, но ничем не примечательной Терезы из Лизье в ее неизменном наряде монахини-кармелитки с распятием и букетом роз в руке, святого Иосифа с лилией и даже статую самой Царицы Небесной с короной на голове, стоявшую в предназначенном ей святилище сбоку от алтаря, никак нельзя было назвать великими произведениями искусства. Да, они были выполнены в человеческий рост, аккуратно раскрашены, но не более.

В противоположность им распятый Христос вызывал в душе бурю эмоций, заставлял человека задуматься, принять в душе какое-то решение. Глядя на него, кто-то, быть может, говорил себе: «Я ненавижу христианство за допущенное кровопролитие»… А кто-то, возможно, с болью вспоминал и словно заново переживал те муки, которые испытывал во времена далекой юности, воображая, как эти же острые гвозди вновь и вновь пронзают его руки. Великий пост… Размышления и созерцание… Церковь… Голос священника, заученным тоном произносящий одни и те же слова: «Господь наш Христос»…

Сам я одновременно испытывал оба чувства: и ненависть, и боль. Стоя перед распятием в состоянии полной растерянности и неопределенного ожидания, я краем глаза бессознательно следил за мельканием уличных огней в цветных стеклах витражей и мысленно уносился в прошлое, в эпоху собственного детства… Потом я вспомнил о Роджере, о его любви к дочери, и мои собственные переживания померкли перед этой любовью. Поднявшись по ступеням, которые некогда вели к алтарю и дарохранительнице, я коснулся ступни распятого Господа. Старое дерево… В ушах моих зазвучали древние песнопения, непонятные и таинственные. Я всмотрелся в лицо Христа и увидел, что оно вовсе не искажено мукой, а, напротив, исполнено мудрости и спокойствия - вероятно, в последние секунды перед смертью.

Донесшийся откуда-то громкий звук заставил меня резко отпрянуть назад, я оступился, едва не потеряв равновесие, и повернулся спиной к алтарю. В здании кто-то был, кто-то тихими шагами шел по первому этажу, приближаясь к той самой лестнице, по которой я недавно поднялся.

Я бросился к выходу из часовни. Я не слышал голосов и не ощущал никакого запаха. Никакого запаха! Сердце у меня упало.

- Я больше не вынесу, - прошептал я, дрожа с ног до головы. Но ведь иногда человеческий запах удается уловить не сразу - следует принимать во внимание и ветер, а точнее, довольно сильные сквозняки, гуляющие по зданию.

Кто- то уже поднимался по ступеням.

Я прислонился спиной к стене за дверью часовни - так, чтобы увидеть неизвестного посетителя, как только он достигнет площадки лестницы. Если же это Дора, я намеревался немедленно спрятаться.

Это была не Дора. Человек легко и быстро взбежал вверх по лестнице - так быстро, что я сумел рассмотреть его, только когда он оказался прямо передо мной.

Это был тот самый мужчина!

Я буквально застыл на месте, не в силах отвести от него взгляд. Ростом и фигурой он мало походил на меня, но сложен был очень пропорционально. В том, что он не издавал запаха, я ошибся. Однако запах показался мне необычным - смесь крови, пота и соли. До моего слуха доносилось тихое сердцебиение…

- Перестань мучить себя, - произнес он вполне обычным голосом. - Я весь в раздумьях и еще не решил, стоит ли делать тебе предложение сейчас, или подождать, пока ты встретишься с Дорой. Просто не знаю, что лучше.

Он стоял всего в каких-нибудь четырех футах от меня.

С надменным видом я оперся плечом о косяк двери и сложил на груди руки. В часовне за моей спиной мерцали огоньки. Интересно, было ли заметно, до какой степени я испуган? А ведь я буквально умирал от страха.