Энн Райс - МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ

В отдалении, ниже сверкающего кобальтового неба, я видел, как только что умершие приветствуют давно умерших. Встреча за встречей: объятия, восклицания. Уголком глаза мне были видны до головокружения высокие стены небес и небесные врата. На этот раз я увидел, как ангелы, по виду менее плотные, чем прочие небесные обитатели, свободно перемещаются по небу - группа за группой, иногда ныряя в небольшие скопления смертных, проходящих по мосту. Становясь то видимыми, то незримыми, ангелы надзирали за всем, потом уносились вверх, чтобы постепенно растаять в бесконечной небесной сини.

Из- за стен доносились слабые, до боли призывные звуки небес Я мог закрыть глаза и почти зримо представить их сапфировые цвета! Во всех песнях звучал один и тот же припев: «Входи, входи, останься с нами. Хаоса больше не будет. Это небеса».

Но я находился далеко от всего этого, в небольшой долине. Я сидел посреди россыпи полевых цветов, белых и желтых, на поросшем травой берегу ручья, который пересекали души, чтобы попасть на небеса. Только в месте, где я сидел, он казался пусть и прекрасным, но не более чем обыкновенным бурным потоком. Песня, которую пел ручей, была о том, как после дыма, войны, после грязи и крови, после смрада и боли все на свете ручьи одинаково прекрасны, как этот.

Вода поет на разные голоса, течет, преодолевая каменные преграды и заполняя земные впадины; она взбирается по уступам вверх, чтобы низвергнуться с них под звуки пушек и фуг. Трава тем временем склоняет голову вниз, чтобы смотреть на это.

Я прислонился к стволу дерева, возможно - персикового, на нем не было ни цветов, ни плодов, чтобы сказать точно. Ветви его свисали вниз, но не покорно, а буйно, с неким неуловимым достоинством; наверху, среди трепета неисчислимой листвы, я заметил мелькание птичьих крыльев. И выше всего этого были ангелы, ангелы, ангелы - словно сотканные из воздуха, светлые, сияющие духи, столь прозрачные, что по временам исчезали в едином вздохе небес.

Рай фресок. Рай мозаик. Только ни одна форма искусства не в силах изобразить все это. Спросите тех, кто здесь был и вернулся. Тех, чье сердце остановилось на операционном столе и чьи души прилетели в этот сад, а потом были возвращены телу. Ни словами, ни красками не передать этой красоты.

Меня окружал прохладный, ароматный воздух, медленно удаляя, слой за слоем, сажу и грязь, прилипшие к моему пиджаку и рубашке.

Вдруг, словно возвращаясь к жизни после ночного кошмара, я залез рукой под рубашку и достал плат. Развернув, я поднял его за углы.

Лик горел на нем, темные глаза глядели на меня в упор, кровь казалось такой же ярко-красной, как и раньше, кожа - великолепного оттенка, глубина почти голографическая, хотя все изображение едва заметно смешалось при колыхании плата под ветерком. Ничто не испачкалось, не порвалось, не потерялось.

Я почувствовал, как у меня перехватывает дыхание, сердце забилось угрожающе часто. К липу прихлынул жар.

Взгляд карих глаз оставался пристальным, как тогда; они не закрылись при прикосновении мягкой ткани. Я поднес плат к себе, затем снова свернул его, почти в панике, и плотно прижал к телу, положив на этот раз под рубашку. Непослушными пальцами застегнул пуговицы. Наконец с рубашкой было покончено. Пиджак был грязным, хотя целым, но все пуговицы пропали, даже те из них, что были на обшлагах. Я глянул вниз на свои ботинки; они были разорваны в клочья, разбиты и едва не разваливались. Как странно они выглядели, ни на что не похожие, хотя были сделаны из превосходной кожи.

- Мемнох! - вдруг позвал я, оглядываясь по сторонам.

Где же он? Разве я здесь один? Где-то вдали по мосту двигалась процессия счастливых душ. Неужели врата открываются и закрываются, или это иллюзия?

Я посмотрел налево, на рощицу оливковых деревьев, и увидел за ней фигуру, которую сначала не узнал, но потом понял, что это Мемнох в обличье обыкновенного человека. Он стоял спокойный, с сумрачным и застывшим лицом, глядя на меня, потом образ его начал расти и шириться, выросли огромные черные крылья, и кривые козлиные ноги, и раздвоенные копыта, и ангельский лик мерцал, словно он был из черного живого гранита. Мемнох, мой Мемнох, которого я знал, снова предстал в обличье демона.

Я воспринял это спокойно и не стал закрывать лицо. Я изучал детали облаченного в мантию торса, видел, как ткань ниспадает на отвратительные, покрытые шерстью ноги. Раздвоенные копыта зарылись в землю, но кисти и предплечья оставались такими же прекрасными, как и прежде. Волосы его были как развевающаяся грива, иссиня-черного цвета, И во всем саду он был единственным существом, абсолютно лишенным цвета. Во всяком случае, я его видел таким.