Энн Райс - МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ

Я не мог этому поверить! Ибо страдания, претерпеваемые душами, приводили меня в ужас. Не оставался равнодушным к ним и Михаил. Он затыкал уши. Не меньший ужас испытывал я и при виде того, как души умирают. Если они могут жить, то почему бы не позволить им всем узнать об этом? И еще. Неужели они обречены на вечные скитания во тьме? Что другое в природе остается столь же неизменным? Неужели они превращаются в своего рода разумные астероиды, вращающиеся вокруг планеты по раз и навсегда заданной орбите, в луны, способные плакать, кричать и стенать?

«Что же будет дальше? - спросил я у Михаила. - Племена молятся разным душам. Эти души становятся их богами. Одни боги сильнее, чем другие. Ты только взгляни! Повсюду идут войны, происходят кровавые битвы!»

«Но подумай, Мемнох! - отвечал Михаил. - Приматы дрались между собой и прежде, до того как обрели души. Так уж устроено в природе, что все едят, и все могут быть съедены. Именно это все время пытался внушить тебе Господь - с того самого дня, когда ты, услышав мучительные вопли земных обитателей, впервые вознес к Нему свой протестующий голос. Эти души - боги - духи суть отражение людей и часть человечества; они порождены людьми и существуют только благодаря людям. И даже если эти духи обретают силу, достаточную для того, чтобы управлять живыми людьми, они все равно остаются порождением материи и частью природы. Так сказал Господь».

«Значит, этот невыразимый никакими словами кошмар, который разворачивается перед нами, и есть природа? - вновь задал я вопрос. - Ей недостаточно видеть, как акула целиком заглатывает детеныша дельфина, ей недостаточно видеть, как волк ловит и безжалостно терзает зубами прекрасную лань. Ей этого мало! Природа идет дальше! Из материи она создает этих страдающих, обреченных на муки духов. Природа, а если хочешь - вселенная, почти достигает небес, однако по сути своей она далека от них настолько, что нет ей иного названия, кроме как преисподняя».

Моя речь показались Михаилу чрезмерно дерзкой. Никто не смеет разговаривать в таком тоне с самим архангелом Михаилом! Он этого не потерпит. А потому он немедленно отвернулся от меня - не в гневе, нет, и не из трусливого опасения, что молния небесная, минуя меня, вонзится в его крыло. Михаил отвернулся молча, но всем своим видом словно говоря, что я, Мемнох, слишком недальновиден и лишен мудрости. И все же потом он вновь обратил ко мне свое лицо и мягким, исполненным сострадания голосом произнес: «Мемнох, ты не способен заглянуть глубже и понять, что эти души еще только начинают свою эволюцию. Никто не знает, какую силу они обретут впоследствии. Человек вступил в пространство невидимого. А что, если ему суждено стать таким же, как мы?»

«Но как такое может случиться, Михаил? - потребовал я ответа. - Каким образом эти души узнают, кто такие ангелы и что представляет собой рай? Неужели ты полагаешь, что если мы явимся им и расскажем, то они?…»

Я прервался на полуслове, ибо даже мне было совершенно очевидно, что об этом и помыслить невозможно. Я бы никогда не осмелился… Даже через миллион лет я бы не посмел…

Но едва эта идея пришла нам в голову, мы тут же стали ее обдумывать, а чуть позже к нам присоединились и другие ангелы, пока в конце концов кто-то из них не воскликнул: «Послушайте, но ведь люди знают, что мы здесь!»

Как это знают? Откуда? Я пребывал в недоумении. При всей моей любви и жалости к человечеству, я не считал смертных людей очень уж сообразительными.

«Некоторые из них почувствовали наше присутствие, - объяснил ангел. - Они ощущают его точно так же, как ощущают присутствие души умершего. Какой-то частицей разума они в состоянии постичь невидимое. Уверяю вас, они видели нас, пусть даже это длилось всего несколько мгновений, и отныне станут рисовать наши образы в своем воображении. Помяните мое слово - так и будет!»

«Это не могло входить в планы Господа! - заявил Михаил. - Мы немедленно возвращаемся на небеса. Я приказываю!»

Большинство ангелов повиновались ему немедленно и без возражений. Я остался в одиночестве.

«Что ж, - сказал я. - Господь направил меня сюда с определенной миссией. И я не могу вернуться, пока не пойму». А я по-прежнему не понимаю».

Мои слова вызвали долгий спор. В конце концов Михаил нежно поцеловал меня, так, как это принято у ангелов, то есть сначала в губы, а затем в обе щеки, и взмыл к небесам. За ним вознеслись и все остальные.

Я стоял на земле один. Я не обратился с молитвой к Богу, не смотрел на людей - я пытался заглянуть в собственную душу и размышлял о том, что делать дальше. Я не желал появляться перед людьми в своем ангельском обличье. Я не желал, чтобы мне поклонялись как тем душам, которые пребывали в преисподней. У Меня не было намерения прогневить Бога, однако я должен был исполнить Его повеление. Я должен был понять и постичь…