Питер Робинсон - Все оттенки тьмы

— Ну да, спасибо деньгам налогоплательщиков. Сколько времени они проводили в доме на Чарльз-лейн?

— Около двух часов.

— А потом?

— Потом расходились каждый в свою сторону. Мой объект обычно ехал на метро до Финчли-роуд.

— Обычно?

— Да. Однажды он отправился в Блумсбери пешком.

— А его спутник?

— За спутником я не следила. Меня об этом не просили.

— Но куда он шел, вы замечали? В какую хотя бы сторону?

— На север. По направлению к Хэмпстеду.

— Пешком?

— Да.

— Когда они вдвоем подходили к дому на Чарльз-лейн, кто доставал ключи?

— Никто, — ответила Томасина.

— То есть дверь была открыта? Они просто заходили внутрь?

— Нет. Они стучали, после чего их впускали.

— Вы видели, кто им открывал?

— Ну, довольно смутно. Она всегда стояла в тени от открытой двери, ее запечатлеть так и не удалось.

— Ее?

— Да-да, это точно была женщина. Довольно пожилая, седая. Слегка за шестьдесят. Больше я ничего не разглядела. То есть точно описать ее я не смогу. Я стояла на углу и снимала их, максимально увеличив изображение с помощью максимально выдвинутого объектива. Я ведь должна была оставаться незамеченной. Но мне показалось, что это довольно хрупкая старушка, со вкусом одетая.

— Эдит Таунсенд, — сказал Бэнкс.

— Вы ее знаете?

— Вроде того. А мужчина им никогда не открывал?

— Нет. Только женщина.

А Лестер в это время сидел в гостиной, уткнувшись в свою обожаемую «Дейли телеграф», подумал Бэнкс. Значит, они ему врали. Он сразу тогда это просек. Получается, они и впрямь имеют отношение к мистеру Броуну и разведке. Или к их противникам. Чем же занимался там Сильберт? Бэнкс был практически уверен, что к его личной жизни эти встречи отношения не имели. Но был ли так уверен в этом Марк Хардкасл? Может, увидев фотографию, где какой-то мужчина держит руку на плече Лоуренса, он поверил, что тот ему изменяет? А если к этому были добавлены комментарии, «дружеские» намеки в манере Яго? Хардкасл вообще был ревнив и страдал комплексом неполноценности, а тут еще и это…

Стоп. Сильберт мог работать над каким-то особым заданием, которым руководили Таунсенды. Мог ведь?

— Итак, вы отдали Ваймену флешку. Он просил вас о каких-нибудь еще услугах?

— Нет. Его интересовали только те снимки, на которых мой объект и тот мужчина были вдвоем. По-моему, Ваймена не волновало, чем они в доме занимались и почему вообще встречались.

— Когда вы отдали ему флешку?

— В среду вечером, в конце мая. То есть две недели назад.

— И распечатки снимков вы тоже ему передали?

— Да. А вы что-то знаете, да? Насчет того, что изображено на фото? — полюбопытствовала Томасина.

— Не особо, — покачал головой Бэнкс. — Кое-какие догадки имеются, но ничего определенного.

— Поделитесь? Или у нас тут игра в одни ворота?

— Пока что точно в одни, — улыбнулся Бэнкс.

— Вот так, да? Пришли, воспользовались мной, а теперь вали, больше не нужна?

— Каюсь. Только не расстраивайтесь, Томасина. Неблагодарная у нас с вами профессия, сами знаете. Зато вам есть чем гордиться: поступили благородно, помогли полиции.

— Не передергивайте. Помогла копу, которому запретили продолжать расследование. Ладно. Проехали. Сейчас уйдете, и все? И больше мы никогда не увидимся?

— Точно. — Бэнкс поднялся. — Но если вдруг понадоблюсь, звоните по этому номеру. — Он написал на своей визитке номер нового мобильного, отдав ее, пошел к двери.

— Погодите, — позвала его Томасина. — А можно одну просьбу, малюсенькую?

Бэнкс остановился:

— Смотря что вы попросите.

— Не достанете мне билет на следующий концерт «Голубых ламп»? А может, вы меня и Брайану представите?

Бэнкс поглядел на девушку:

— Посмотрим. Вдруг что и получится.

К концу четверга Иствейлская школа и Истсайд уже сидели у Энни в печенках. Напиваться она не хотела, а вот побыть одной в тишине и спокойствии просто мечтала. Зайдя в «Лошадь и гончих», она заказала стакан апельсинового сока и расположилась в дальнем зале паба. Как всегда, никого больше там не оказалось. В этом темном и прохладном зальчике ей всегда отлично думалось. Энни надеялась собраться с мыслями и, возможно, тихонько поговорить с Бэнксом по телефону.

Версии Бэнкса казались ей довольно дикими, и все же… в отношениях Дерека Ваймена и Марка Хардкасла действительно было что-то странное. С чего это они так подружились? Неужели эти встречи были всего лишь посиделками двух заядлых театралов? Общие интересы, и только? Или за всем этим скрывалось что-то менее безобидное? Если Ваймена так удручало, что Хардкасл задумал собрать профессиональную труппу, зачем делать вид, будто они друзья?