Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

Анна София Рихтер вышла с кофейником и чашками на подносе. Она была стройная и загорелая, волосы выкрашены в темный цвет. Женщина проворно накрыла на стол.

Роар хорошо подготовился. Когда все уселись, он сказал:

— Прошу прощения, что приходится бередить старые раны. Мы бы с удовольствием оградили вас от повторных переживаний.

Ему ответил хозяин дома:

— Кажется, ваша фамилия Хорват? Так вот, я скажу вам, Хорват, что эти раны не зарубцевались, если вы это имеете в виду. Только вчера я вспоминал последний разговор с ней, я повез ее в город в тот вечер, она обернулась и взглянула на меня с бесподобной улыбкой, сказала: «Пока, спасибо», и больше я свою дочь не видел. — Он замолчал. — Все остальное случилось в воображении, — сказал он, стараясь совладать с собой. — Мы вышли вместе из автобуса, прошли от перекрестка, где вы поворачивали, и поднялись по склону. Мы представили себе машину, которая ждала, потому что в этом мы уверены, кто-то должен был ее ждать, и мы проехались в этой машине до места, где ее нашли.

Роар покосился на его жену. Она сидела и по-кукольному улыбалась, как в самом начале. Время от времени она кивала, пока муж говорил от лица обоих.

— Я не преувеличиваю, когда говорю, что мы переживаем это каждый день. Так что если вы приходите сюда и задаете вопросы, это ничего не вскрывает, потому что ничего не закрылось. — И снова Рикард Рихтер замолчал.

Роар продолжил:

— Вы, конечно, понимаете, что я приехал из Осло не без веских оснований. Но нам рано давать вам ложную надежду, что вы получите ответы на мучающие вас вопросы. Есть вероятность, что существует связь с другим делом, над которым мы сейчас работаем, и мы хотим вникнуть в основательную работу, проделанную нашими коллегами в Бергене в связи с тем, что случилось с Ильвой.

Он не хотел упоминать ее имени, но дело сделано, и, кажется, родители не отреагировали. Хорошие слова о работе бергенской полиции также остались без комментария.

— Придется перевернуть все камни. И не один, а много.

Рикард Рихтер откашлялся, и Роар решил, что он не хочет больше красивых фраз.

— Дело касается женщины, найденной убитой, правильно? На фабрике.

Роар медленно выдохнул:

— Я хотел бы свободно и открыто говорить с вами, но, принимая во внимание интересы следствия…

— Она тоже замерзла до смерти? — поинтересовалась Анна София Рихтер. Голос был легкий и удивленный, будто она остановилась под деревом во время прогулки по лесу и задумалась, что за птица там так странно пела.

Нина Йенсен, которая до сих пор сидела молча, вступила в разговор:

— Мы очень благодарны, что есть такие, как вы, кто готов нам помочь. Как я говорила по телефону, очень важно, чтобы вы ни с кем это не обсуждали. Даже с соседями и друзьями. Пока никто из журналистов, ни в газетах, ни на телевидении, не знает, что мы снова взялись за это дело.

Рикард Рихтер перебил ее:

— Если у наших дверей опять появится эта свора, я не знаю, что я сделаю.

Он все еще стоял у стола с чашкой в одной руке, другую руку он держал в кармане. Роар видел, как в кармане сжимался и разжимался кулак.

— Вас об этом уже спрашивали, — сказал он, — но я хотел бы попросить вас подумать снова. Случалось ли когда-нибудь что-то, вызвавшее ваше недоумение в среде, где вращалась Ильва? — Он понял, что вопрос слишком неконкретный, и повторил: — Можем ли мы вас попросить составить обзор всего, в чем она принимала участие в последние два года перед фатальным вечером?

Рикард Рихтер издал стон, но его жена ответила, все с той же кукольной улыбкой:

— Это очень даже возможно. Я сохранила все ее дневники из старшей школы. Она очень подробно записывала все, что делала. Полиция уже многое из этого видела. Но чтобы за два года до этого?..

— Соревнования по плаванию, спортивные лагеря, путешествия на каникулах, — кивнул Роар. — И с вами тоже. Другими словами, огромная работа.

Пока они стояли в прихожей и благодарили за прием, Анна София Рихтер развернулась, исчезла в соседней с гостиной комнате и тут же появилась снова.

— Вы наверняка видели фотографии Ильвы, — сказала она, обращаясь к Роару, — снятые после того, как ее нашли.

Он не ответил.

— Это с выпускного, весной того года. Я хочу, чтобы вы это увидели, потому что она была такой, наша дочка. — Она протянула фотографию в рамке.

Он ее узнал по другим фотографиям. Каштановые волосы, спускавшиеся волнами из-под красной шапочки, правильные черты лица, карие глаза, полные губы. Красивая девушка, хотел он сказать, но осекся. Вернув фотографию, он заметил легкое сходство с матерью, будто остатки девичьих черт замерли на кукольном лице.