Из тумана как раз появился патрульный катер и застопорил ход. По воде разнесся громкий металлический голос:
— Вы в запретной зоне, немедленно покиньте ее. Прошу следовать за мной. Вы в запретной зоне...
Катер вплотную подошел к полузатопленному суденышку, и голос смолк. Над громкоговорителем появилось загорелое лицо юного лейтенанта-моряка и глянуло на старика с расстояния в несколько ярдов. И лицо это побелело.
Оскарссон глянул вверх на бледного юношу в мундире энсина [1].
— Трахни себя в задницу, морячок, — сказал он.
Старший лейтенант Ян Гельдер стоял в боевой рубке подводной лодки № 184 класса «Виски» и вдыхал свежий воздух. Было холодно. Мурманск, где располагался штаб советского Северного флота, находится за Полярным кругом, и май здесь совсем не тот май, что в других, более благоприятных местах. Гельдер понаблюдал, как лодка швартуется в гавани, затем перевел взгляд вверх и увидел двух мужчин, спускавшихся в док, к тому месту, где его моряки готовились кинуть сходни, — это были капитан третьего ранга в ладно сидящей форме и штатский в скверном костюме. Он не знал их, и это ему не понравилось. Награды в Советском военно-морском флоте не прибывают в сопровождении капитана третьего ранга и сотрудника КГБ.
Гельдер тут же стал прикидывать, что он мог натворить. Ну, перебрал в офицерской кают-компании в вечер перед отходом в только что завершившийся поход по Северной Атлантике, но ведь все перебрали. Во всем же остальном он, как правило, оставался самым осторожным и корректным из офицеров. В результате он решил, что опасаться, вроде бы, нечего. Хотя он эстонец. Этого, конечно, может оказаться достаточно.
Он спустился на палубу вовремя, чтобы встретить их, вступающих на борт. Ни один из них не спросил на это разрешения.
— Капитан Гельдер? — спросил морской офицер.
Кто же еще, подумал Гельдер. Вопрос прозвучал как одна из формальностей, которые обычно сопровождают арест.
— Так точно, товарищ капитан, — отозвался Гельдер, подтягиваясь и отдавая честь. Он почувствовал глупость и неуместность воинских церемоний в его-то положении; тем более, что он уже пять недель толком не брился и не мылся. Хотя и мог, ведь у него условия получше, чем у экипажа, но команде нравилось, что их командир такой же грязный, как и они.
— Вы немедленно должны явиться в генеральный штаб в Ленинграде в распоряжение старшего офицера отдела кадров, — непреклонно сказал капитан и вручил ему конверт. — Здесь приказ и пропуск в главный штаб.
Гельдер взял конверт. Его позабавило это «немедленно». Ленинград-то шестьюстами милями южнее.
— Спасибо, товарищ капитан. Мне бы только принять душ и переодеться...
Он был в грязном хлопчатобумажном рабочем комбинезоне поверх толстого моряцкого свитера, которому полагалось быть белым. Уголком глаза Гельдер увидел, как к сходням только что подъехал и остановился грузовик. Грузовик, а не легковушка. Плохо.
— Времени на это нет, отправляйтесь сейчас же.
— Так точно, товарищ капитан. Мне бы только на секундочку, забрать экипировку из каюты.
— Вашу экипировку вам перешлют, — раздраженно сказал штатский.
— Вы свободны, лейтенант, — сказал капитан.
Сердце у Гельдера упало. Этот человек уже не затрудняет себя обращением «капитан», что обязательно по отношению к командиру корабля. Но с другой стороны, сказано, что он свободен. А в таком контексте можно уже обходиться и без этого обращения.
— Отправляйтесь же, — сказал штатский.
Для воспитанного на воинских ритуалах Гельдера было оскорбительным покидать корабль подобным образом, не имея возможности даже поговорить с офицерами, но он вновь отдал честь и быстро пошел к сходням. Его поприветствовал вахтенный, и Гельдер спокойно сказал:
— Передайте вахтенному офицеру, что я освобожден от должности, и дальнейшее командование осуществляется согласно уставу.
Когда он подошел к грузовику, то охраны там не оказалось, и приободренный этим, он устроился рядом с водителем вместо того, чтобы карабкаться в кузов. Водитель ничего не сказал, а быстро развернулся и с ревом выкатил из дока.
Двадцать пять минут спустя он был на борту обычного транспортного самолета; единственный пассажир среди груды клади без ярлыков. Шум стоял ужасный, сидеть было негде, да вдобавок и холодно. Он скрючился на резиновом спущенном спасательном плоту, заткнул в уши концы грязного носового платка и попытался немного поспать. В полудреме он подумал: и к чему такие хлопоты, пристрелили бы прямо в доке.
Читать дальше