Джонатан Нэсоу - Двадцать семь костей

Фила беспокоило и то, что первый раз за год он не смог испытать возбуждения ни до, ни во время, ни после жертвоприношения. И чтобы оскорбить его еще больнее, они заставили его сидеть в углу комнаты и мусолить свой вялый, старый член, пока Эмили яростно трахалась с молодым красивым Апгардом, похитившим причитавшееся Филу дыхание.

Но Фил знал, в чем крылась причина его импотенции. Случилось то, чего он боялся долгие годы: десять месяцев без дыхания умирающего, без новой порции ихеха — и он начал ощущать свой возраст. Если в ближайшее время он не восстановит свои силы, то превратится в старика, в старого импотента. А для Фила жизнь без секса не имела ценности.

Однако, когда утром он поделился своими проблемами с Эмили — в отличие от него она спала мертвым сном до утра, — она просто не захотела понять его. После всех трудностей, которые они пережили прошлой ночью, чтобы предоставить полицейским Человека с мачете, о следующем жертвоприношении теперь не могло быть и речи. Они должны подождать, пока все уляжется, а потом начать работать с туристами или приезжими с других островов, о которых не скоро вспомнят, и найти еще одно место, помимо колодца, где можно прятать тела.

Еще лучше, если они придумают новый способ, как освобождать ихеха своих жертв, — способ, который будет выглядеть более естественным и не станет ассоциироваться с Человеком с мачете. Бенни получил уже достаточно рук, которые помогут ему перейти мост в загробный мир, почему бы им не обратить свое внимание на одиноких путешественников в лесу, чью смерть можно инсценировать как падение со скалы? Или купальщиков, которые могут просто утонуть?

Эмили потрепала Фила за подбородок, попросила его проявить терпение и постаралась убедить в том, что он — ее любимый мужчина и никто не займет его место. Потом она снова поднесла к глазам лупу и стала изучать маленькие коричневые кусочки чашеобразной кости, которые считала фрагментом черепа новорожденного племени кариб, умершего пятьсот лет назад.

«Займись делом. В такие минуты важно, чтобы твои мысли были чем-то заняты». Проводив Воглера, Льюис впервые после смерти Хоки направился в агентство «Недвижимость Апгарда». Он видел Дорис вчера на похоронах, но ему показалось, что сегодня в ней что-то изменилось. Возможно, появился блеск в глазах и одной застегнутой пуговичкой на блузке стало меньше. Льюиса осенило, что он снова свободный мужчина, а Доу была ему такой дальней родственницей, что возможность брака не исключалась. Он напомнил себе, что теперь все девушки будут строить ему глазки и он должен быть осторожен, чтобы не попасть в ловушку. И все же в обозримом будущем у него не будет отбоя от сексуальных партнерш.

Но мысли о будущем снова пробудили его страхи. Хотя Эппы и Бенни все хорошо продумали, Льюис читал реальные криминальные истории, где одна малейшая улика выдавала убийцу. Один волосок, слюна, след от ботинка…

Следы? С этим никаких проблем, думал он, глядя в окно. Джонни был прав. Тропическая гроза Сильвия, начавшаяся, когда он беседовал с Воглером, сменилась дождем, который лил как из ведра. Здесь, в городе, серебристые стены ливня били по мостовой с такой силой, что над Триволи-стрит поднимался туман высотой по щиколотку.

И все же Льюис никак не мог избавиться от чувства тревоги, которое преследовало его с утра. А еще это замечание Воглера по поводу того, что мания может быть заразной. Это отнюдь не помогало ему в борьбе со страхом, особенно если принять во внимание все то немногое, что он знал об Эппах.

Очевидно, эта идея овладела сначала Эмили — возможно, она перенесла психологическую травму во время прощального ритуала в доме вождя. Но теперь ее разделял и Фил. Что касается Бенни, то, если Льюис правильно понял Воглера, дыхание умирающего не было его манией. Это больше походило на религиозный обряд и, несомненно, делало его самым опасным из всех троих.

Но Льюис не особенно волновался о том, что может «подцепить» эту манию, заразна она или нет. Первый раз он ничего не почувствовал, а второго раза просто не будет.

И чтобы этого не случилось, ему нужно обзавестись оружием. А поскольку разрешения у него нет, ему придется наведаться на черный рынок, который на Сент-Люке был представлен одним-единственным человеком — Бунгало Биллом. Чертов Бунгало Билл. «Надеюсь, он сейчас трезв», — подумал Льюис.

Хотя прошедший уик-энд был полон ужасных событий, в материальном плане для Холли он складывался весьма удачно — ночные дежурства в «Проворных ручках», много дополнительных услуг, много чаевых. Поэтому, когда ее первая клиентка в понедельник — Хелен Чапман, страдавшая гемиплегией, — оставила ей дополнительные двадцать долларов, Холли решила посетить Винсента в баре «Закат» и купить порцию травки за двадцать пять долларов.