Патриция Корнуэлл - Суть доказательств

Копы всегда об этом спрашивают. И сколько им ни объясняй, что гаданием я не занимаюсь, они все равно продолжают этим интересоваться.

— По одному лишь расположению пятен определить невозможно. — Во рту стало сухо, словно я наглоталась пыли. — Все зависит от положения убийцы относительно жертвы. Что касается колотых ран на груди, то они нанесены с небольшим наклоном слева направо. Так мог бы нанести удар левша. Но опять-таки все зависит от его положения относительно жертвы.

— Мне показалось интересным, что порезы есть только на левой стороне тела. Представьте, она убегает. Он нападает слева, а не справа. Нетрудно сделать вывод: убийца — левша.

— Все зависит от положения жертвы и нападающей стороны относительно друг друга, — снова, но уже нетерпеливо повторила я.

— Да, я понял, — буркнул Марино. — Все от чего-то зависит.

Пол в коридорчике был деревянным. Обведенные мелом пятна крови вели к лестнице футах в десяти налево от нас. Берилл бежала туда, к лестнице. Страх сильнее боли, и он гнал ее наверх. Почти у каждой ступеньки на левой стене остались длинные следы перепачканных кровью пальцев.

Черные пятна на полу, на стенах, на потолке. Берилл добежала до конца верхнего холла, где убийца оттеснил ее в угол. Здесь крови было много. Погоня возобновилась, когда она, наверное, проскочила мимо него в спальню и перебралась через кровать. Преследователь кровать обошел. Здесь Берилл швырнула в него «дипломат», или, что вероятнее, «дипломат» лежал на кровати и его просто сбросили оттуда. Полицейские нашли кейс с открытой крышкой на полу. Здесь же валялись высыпавшиеся бумаги, в том числе фотокопии писем из Ки-Уэста.

— Кроме писем было что-то еще? — спросила я.

— Квитанции, пара путеводителей, брошюра с картой города. Если хочешь, сделаю фотокопии.

— Пожалуйста.

— И еще стопка отпечатанных листов на туалетном столике. Вон там. Может быть, то, что она писала в Ки-Уэсте. На полях много карандашных пометок. Отпечатков нет, по крайней мере таких, которые могли бы о чем-то сказать. Пара мазков, непригодных для идентификации.

На кровати остался только голый матрас; покрывало и простыни со следами крови отправили в лабораторию. Силы иссякли, Берилл теряла контроль, слабела. Она выбралась в холл, где и упала — я помнила эту фотографию — на молитвенный коврик. На полу остались отпечатки ее окровавленных ладоней. Берилл еще смогла заползти в гостевую спальню за ванной, и там наконец ее настигла смерть.

— Я так думаю, — говорил Марино, — для него весь кайф был в погоне. Он мог бы схватить ее и убить сразу, еще в гостиной, но хотел растянуть удовольствие. Может, еще и ухмылялся при этом. Она кричит, убегает, падает, умоляет, а он идет за ней и улыбается. Потом она валится, и все — шоу закончено. Здесь он ее и добивает.

Комната была холодная, с преобладанием бледно-желтого цвета оттенка январского солнца. На деревянном полу у двуспальной кровати чернела высохшая лужа, на побеленной стене — черные полосы и брызги. Я помнила фотографии — Берилл лежит на спине, раскинув ноги, руки за головой, лицо повернуто к зашторенному окну. Без одежды. Рассматривая снимки, я не смогла определить даже цвет ее волос — видела только красное. Возле тела полицейские нашли окровавленные брюки. Блузка и белье исчезли.

— Ты упомянул таксиста, Ханнела, или как его там… Он запомнил, в чем она была одета, когда села к нему в аэропорту?

Марино пожал плечами:

— Было уже довольно темно. Парень сказал, что она была вроде бы в слаксах и куртке. Слаксы нашли рядом, а куртка висела на стуле в спальне. Так что, похоже, переодеться она не успела. Наверное, просто сняла куртку, бросила на стул и занялась чем-то. Блузку, белье, что-то еще, если что и было, убийца забрал с собой.

— Сувенир.

Марино стоял, вглядываясь в темное пятно на полу.

— По-моему, дело было так. Он валит ее здесь, срывает одежду, насилует или пытается это сделать. Потом бьет ножом в грудь и режет горло. Жаль только, не наследил. — Лейтенант имел в виду, что взятые мазки дали отрицательный результат на сперму. — Так что на ДНК рассчитывать не приходится.

— Если только мы не найдем его крови, — заметила я. — В противном случае о ДНК можно забыть.

— Волос тоже нет.

— Нет. Те, что нашли, принадлежат жертве.

В притихшем доме наши голоса звучали неестественно громко. Всюду, куда ни посмотри, взгляд натыкался на жуткие пятна. Я видела их, и перед глазами тут же вставала страшная картина: колотые раны на груди, отпечатавшиеся на коже следы рукоятки, зияющая, разверзшаяся, как распахнутый в крике рот, рана на шее. Я вышла в холл. Пыль раздражала легкие. Дышать становилось все труднее.