Майкл Ридпат - Последний проект

– Вот это да! – воскликнула Ким. – Недаром этот парень вызывал у меня подозрение. Он всегда вел себя немного странно. Так, словно что-то скрывал.

Все принялись высказывать свое мнение о Сергее, и очень скоро выяснилось, что сокурсники знали его очень плохо. Слово снова взяла Ким. Она работала консультантом по вопросам управления в одной их бостонских фирм, и была одной из двух оказавшихся за нашим столом женщин.

– Думаю, что лучше всех его знал Даниэл Холл. Он постоянно обсуждал с Сергеем свои биржевые дела. Выбор акций и все такое.

– Неужели? – сказал я, вспомнив, что Ким на занятиях обычно сидела неподалеку от Даниэла.

– Именно. И это еще не все. Насколько я знаю, Даниэл занимал у Сергея деньги. А, может быть, не у самого Сергея, а у людей, которых тот ему рекомендовал. Занимал для того, чтобы играть на бирже.

– И много?

– Ты же знаешь Даниэла. Думаю, что речь шла не о десятках, а о сотнях тысяч баксов.

– Он уже сделал свой первый миллион? – спросил у меня Кирен.

– Близок к этому. Но боюсь, что на финише Даниэл погорит, – сказал я. – Но парень он умный.

– Скажи честно, Кимми. Он за тобой ухлестывал?

– Даниэл? Никогда! – ответила Ким, и разговор, превратившись в треп, покатился по избитому ночному руслу.

Я с интересом наблюдал за тем, как Даниэл пытается отказать по телефону какому-то весьма настойчивому предпринимателю. Зрелище было прелюбопытное.

Предприниматель продолжал давить, и терпение Даниела, как бывает в таких случаях, лопнуло.

– Я сказал, нет. Нет, нет и нет! – рявкнул он и швырнул трубку. – От этих парней у меня уже крыша едет. С какой стати они держат нас за идиотов, считая дешевыми филантропами.

– Тоже не понимаю, откуда у них такое заблуждение, – сказал я. – Что касается тебя, то на филантропа ты совсем не похож.

– Спасибо на добром слове.

– Даниэл…

– Да?

– Ты слышал что-нибудь о Сергее?

– Сергее?

– Да. Сергей Делесов, парень, вместе с котором мы учились в Гарварде.

– Ах, да, Сергей. А что с ним случилось?

– Его убили. В России. Об этом мне вчера сказал Грэг Вилгрен.

– Боже! Неужели еще один? Россия – весьма опасное место. Бизнесмены там мрут, как мухи, – сказал Даниэл.

Смерть Сергея его, похоже, не очень огорчила, но иного от Даниэла я и не ожидал.

– Ты его, кажется, хорошо знал, не так ли?

– Нет. Не очень. Русский псих. Евродерьмо. Ты помнишь, что он всегда и везде носил мокасины от Гуччи?

– Нет, не помню. Но разве ты не занимал у него денег?

– Кто тебе это сказал? – резко вздернув голову, спросил Даниэл.

– Ким Смит.

– Да, как-то мне не хватило пары тысчонок, чтобы сыграть на разнице цен, а он знал людей, которые могли меня выручить. Котировки через месяц выросли, и я все вернул с лихвой.

– Он знал нужных людей?

– Да. Из одной ссудной компании.

– Но почему ты не обратился в свой банк?

– Скажи, Саймон, ты, случайно, в налоговой инспекции по совместительству не работаешь?

– Мне кажется странным, что вместо того, чтобы попросить ссуду в банке, ты занимаешь пару тысяч долларов у каких-то друзей русского студента.

– К тому времени я исчерпал свой лимит на кредиты. А мои родители давно поняли, что кредитование сына связано со слишком большими рисками. Дело было пустяковым, и я им все вернул.

Даниэл сделал вид, что его заинтересовали лежащие перед ним на столе бумаги, и я прекратил допрос.

– Чем ты намерен заняться в этот уик-энд? – спросил он через несколько минут.

– Мы с Лайзой хотим проехать в «Домик на болоте», чтобы разобраться с вещами Фрэнка. Дел там невпроворот. А ты что собираешься делать?

– Пока не знаю, – ответил он.

В этот момент зазвонил телефон, и Даниэл снял трубку.

Следующим утром, чуть ли не до рассвета, мы отправились на моем «Моргане» в Вудбридж. Я остановил машину в том месте, где Фрэнк ставил свой «Мерседес», и мы вышли на воздух. Хилое ноябрьское солнце, с трудом пробиваясь сквозь остатки утреннего тумана, освещало коричневую с золотистым оттенком болотистую низину. Погода стояла совершенно безветренная, и молчание болота тяжелым плащом накрывало все окружающее нас пространство. Эту первозданную тишину лишь изредка нарушал шум крыльев взмывающих в небо белых цапель. Этих птиц оставалось очень мало, большая их часть на зиму мигрировала к югу.

В доме было очень зябко. Я завел напольные дедушкины часы и разжег печь. Приятное ровное тепло начало распространяться по дому, и скоро от осеннего холода нежилого помещения не осталось и следа. Здание не предназначалось для зимнего проживания, но в этом году начало ноября выдалось на удивление теплым, и «Домик на болоте» был мирным, спокойным и очень уютным.