— Как отец? — спросила Джесс, вдруг осознав, что она не разговаривала с отцом уже несколько недель, ощущая знакомое состояние вины и гнева. Вины за то, что она с ним не разговаривала, гнева из-за вины.
— Он по-настоящему счастлив, Джесс.
— Рада за него.
— Шерри очень ему подходит. Она веселит его и создает хорошее настроение. Они приходят ко мне на обед в пятницу вечером на этой неделе. Мы собираемся поставить рождественскую елку, украсить дом и все такое. — Морин сделала паузу. — Хочешь присоединиться к нам?
Джесс закрыла глаза. Сколько еще будет она обижать самых дорогих и близких ей людей?
— Конечно, — ответила она.
— Уверена?
— Звучит заманчиво.
— Заманчиво? — повторила Морин, как будто нуждалась в том, чтобы услышать подтверждение услышанного в своем собственном голосе. — Да, — согласилась она, — это заманчиво и будет здорово. Нам недостает тебя. Тайлер без конца играет с игрушечным самолетом, который ты ему подарила. И ты не поверишь, как подросли близнецы.
Джесс засмеялась.
— Правда, Морин? Прошло ведь не так много времени.
— Почти два месяца, — напомнила ей Морин, застав этим Джесс врасплох. Неужели с тех пор, как она в последний раз видела родственников, прошло два месяца?
— Мне надо идти, — сказала Джесс.
— Да, конечно. Дел у тебя, наверное, по горло. Я слышала по радио, что присяжные по делу об убийстве из самострела вчера удалились на совещание. Что-нибудь слышно об их решении?
— Пока нет.
— Удачи!
— Спасибо.
— До встречи, — простилась Морин.
— Пока, — отозвалась Джесс.
— Что-нибудь не так? — спросила Барбара, когда Джесс положила трубку на аппарат.
Джесс покачала головой, сделала вид, что изучает подшивку, лежавшую на ее столе. Почти два месяца! — думала она. Два месяца с тех пор, как она последний раз была у своей сестры. Два месяца с тех пор, как она обнимала своего племянника и нянчила грудных племянниц. Два месяца, как не видела своего отца.
Как она позволила случиться такому? Разве они не единственное, что у нее остается в жизни? Что происходит с ней? Неужели она так поглощена, так занята собой, что не замечает, как мимо проходит жизнь близких ей людей? Неужели она так привыкла заниматься отбросами общества, что не способна уже понимать, как надо обходиться с приличными людьми, любящими ее, чей недостаток заключался только в том, что они хотели прожить жизнь по своему разумению? Разве не того же самого хотела и она — не только хотела, но и требовала — для себя самой?
Разве не из-за этого она поссорилась с матерью в тот день, когда та пропала?
Джесс вздернула голову, почувствовала, как что-то хрустнуло в плечах. Почему она не прекратит мучиться мыслями о матери? Почему она продолжает оставаться пленницей того, что произошло восемь лет назад? Почему все в конечном счете должно возвращаться ко дню исчезновения ее матери?
«Проклятый Адам Стон», — думала она; покалывание в плечах стало распространяться на мышцы спины. Он виноват в ее нынешнем недомогании. Он заставил ее раскрыться, рассказать о своей матери. Он выпустил наружу всю муку и грусть, чувство вины, которые она так долго старалась подавить в себе.
Но она знала, что в этом нет вины Адама. Он не мог себе представить, в какое эмоциональное минное поле он вторгается, когда задавал свои простые вопросы, какие нервы он затрагивал. Он не может залепить пластырем раковую опухоль, думала она, и ждать, что тем самым вылечит эту болезнь. Снимите пластырь после многих лет халатного отношения, и вы найдете неизлечимую злокачественную болезнь.
Неудивительно, что он не захотел остаться и ушел от нее с такой поспешностью. «Вы хотите, чтобы я ушел?» — спросил он ее, а она ответила: «Может быть, будет лучше, если вы больше не будете приходить ко мне». Вот так обстоят дела, думала она теперь, вспоминая также, что однажды она сказала ему, что ее единственное достоинство заключается в ее добром слове адвоката.
Он был в такой же степени хорош, как ее слово.
— Черт бы тебя побрал, Адам Стон! — прошептала она.
— Вы что-то сказали? — спросила Барбара, подняв голову от бумаг.
Джесс покачала головой, ее охватило какое-то беспокойство, дыхание участилось. Она начала терять точку опоры. Она почувствовала головокружение, состояние бреда, как будто вот-вот свалится со стула. О нет, подумала она, вся напрягаясь. Окружающие предметы расплывались перед ее глазами в облаке беспокойства. Не сопротивляйся, быстро сказала она себе. Поддайся этому состоянию. Плыви по течению. Что может случиться в худшем варианте? Ну, упадешь ты со стула. Ну, шлепнешься на задницу. Ну, тебя стошнит. Что из этого?
Читать дальше