Джой Филдинг - Не делись со мной секретами

Ключ повернулся в замке. Дверь открылась. Телефонные звонки прекратились.

— По крайней мере ты вошла к себе в дом, — сказала Джесс, приветственно пошевелила пальчиками в сторону канарейки. Этот ее жест вызвал в памяти неприятное воспоминание о Греге Оливере. Она поставила на пол свой атташе-кейс, стянула сапоги и просмотрела почту. Все конверты она сунула в карман, когда поднималась по лестнице. Ничего важного, подумала Джесс с облегчением, бросив и письма и пальто на тахту.

— Ну вот, Фред, и денек мне выдался сегодня! Женщина, которую я почти не знаю, купила мне новые трусики, я получила новые ключи и посмотри вон туда, на совершенно новые запоры. — Она вернулась к двери, несколько раз повернула запор замка в разные стороны, пока ключ не разработался и не стал поворачиваться легко, испробовала задвижку со стопором, как будто это была новая сверкающая игрушка. — И я удивительно хорошо выступила сегодня в суде, — продолжала она. — А теперь я расскажу тебе, как сработало мое великолепное предчувствие.

Она замолчала.

— Это слишком жалостливо, — произнесла она вслух. — Я разговариваю с несчастным кенаром. — Она прошла на кухню, посмотрела на телефон. — Звони, проклятый!

Телефон упрямо молчал. Это глупо, подумала Джесс, нетерпеливо сняв трубку с аппарата. Телефон работает в обе стороны. Кто сказал, что она должна ждать, пока ей кто-нибудь позвонит?

Но кому же она собирается позвонить? У нее почти нет друзей, кроме сослуживцев по работе. По тому, что снизу не доносилось джазового грохота, можно было заключить, что Уолтера Фрейзера дома не было. Она не знала, куда звонить Адаму. Она побаивалась звонить отцу. Сестра разговаривала с ней неохотно.

Она могла позвонить Дону, подумала Джесс, должна ему позвонить, поделиться с ним новостями дня, поблагодарить за вчерашнюю поездку в Юньон Пирс. Если бы не эта поездка, то она не увидела бы вывески ружейного клуба «Юньон Пирс», никогда бы не подумала о том, чтобы обследовать клубы лучников в пригородах Чикаго. Ей бы никогда не представился случай так замечательно блеснуть в суде, как сегодня. Не говоря уже о том, что она должна поблагодарить его за все остальное, что он для нее сделал, — за новое нижнее белье, за новые замки и ключи.

Но она почувствовала, что именно поэтому ей и не хотелось звонить ему. Как испорченный ребенок, который получил слишком много и боится переборщить, она решила не говорить больше спасибо, не высказывать без конца свою признательность. Она не смогла поделиться с Доном новостями о своем сегодняшнем триумфе в суде, не отнеся этот успех хотя бы частично на его счет. Она была не готова пойти на это.

— С годами ты становишься большой эгоисткой, — вслух побранила она себя и подумала, что, возможно, теперь она стала ничуть не большей эгоисткой, чем была прежде. — Каких свидетелей прошлого могли бы мы выудить, чтобы они дали против тебя показания? — задала она вопрос, и перед ее мысленным взором немедленно возникло заплаканное лицо ее матери. Она не смогла помешать его появлению.

— К чертям собачьим всю эту ерунду! — пробормотала Джесс, быстро набирая номер своей сестры в Эванстоне, ожидая, пока раздадутся шесть гудков. — Возможно, я ее отрываю от детей, — ворчливо произнесла она, не зная, ждать ли ей дальше или повесить трубку. Но тут в трубке раздался незнакомый голос.

Этот голос был чем-то средним между храпом и вздохом, непонятно — мужской или женский.

— Алло? — болезненно прозвучал этот голос.

— Кто это? — спросила Джесс. — Морин, это ты?

— Это Барри, — прошептал голос.

— Барри! Что случилось?

— Ужасная простуда, — произнес Барри, с явным трудом выдавливая из себя слова. — Ларингит.

— Бог мой! Как ты себя чувствуешь? Судя по голосу, ужасно.

— Хуже, чем ты думаешь. Доктор прописал мне антибиотики. Морин пошла в аптеку, за лекарствами.

— Отлично. Теперь ей надо ухаживать за четырьмя детьми вместо трех, — бухнула Джесс, не подумав.

Наступило неловкое молчание.

— Прости, — поторопилась извиниться Джесс. Разве она не хотела сделать примирительный жест, позвонив сюда? — Это как-то невольно сорвалось с языка.

— Ты просто не можешь сдержать себя, правда? — хрипло спросил Барри.

— Я же извинилась.

Опять пауза, более продолжительная. Потом донесся голос чуть ли не из потустороннего мира. Он говорил медленно, обдуманно.

— Ты получила мое письмо?

Джесс замерла. Перед мысленным взором возник пропитанный мочой клочок вонючей бумаги.