Дэвид Хьюсон - Убийство-2

Держась рукой за перила, он стал медленно спускаться по лестнице. Вибеке задержалась.

— А вы?.. — спросила она, оглядывая Странге с головы до ног подозрительным взглядом.

Он протянул руку и улыбнулся. Она пожала ее, и последовала беседа, такая легкая и искренняя, что Лунд почувствовала себя лишней. Несколькими короткими предложениями Странге охватил все приличные случаю темы: погоду, пожелания в связи со свадьбой и заверения в том, что в роковом торте не было ни грамма орехов, во всяком случае, так сказали в кондитерской.

Вибеке поболтала бы с ним подольше, но снизу донеслись жалобные призывы Бьорна, перемежаемые хриплым кашлем. Тогда она одарила Ульрика Странге взглядом, который Лунд ненавидела еще с детства. Он говорил: «Что за милый мальчик», и впервые мать продемонстрировала его, когда к юной Саре зашел самый неприятный из одноклассников.

— С трудом верится, что вы полицейский, — прощебетала Вибеке на прощание. — Видели бы вы некоторых из них. Настоящие животные…

Странге поклонился. Когда мать отошла достаточно далеко, Лунд сердито проговорила:

— Меня сейчас стошнит.

— Надеюсь, дело не в торте?

— Вы же понятия не имеете, есть в нем орехи или нет.

Он согласно кивнул.

— Да. Я просто поддержал вас. Ведь мы напарники, помните?

Она помахала папками, собираясь закрыть дверь.

— Я договорился с полковником Ярнвигом о встрече на завтра, — добавил Странге.

— А о Рабене не было новостей?

— Нет.

— Ладно. До завтра.

Странге переступил с ноги на ногу, но не выказал намерения уходить.

— Вообще-то, я очень люблю торты, — неуверенно произнес он. — С орехами. Или без орехов. Я… — Он потопал ногами. — Рядом не было свободных мест, машину пришлось оставить за углом, и я весь промок, пока добирался под дождем. — Он заглянул в пустую квартиру. — У вас и кофе есть?

— Что-нибудь еще?

— Кофе и торта вполне достаточно, спасибо.

Лунд, к своему изумлению, колебалась. В глазах Странге уже загорелся огонек надежды, отчего он стал казаться молодым и неискушенным.

— Спокойной ночи, — сказала она и закрыла дверь.

Четверг, 17 ноября

09:03

Луиза Рабен отвезла сына в детский сад на машине своего отца. Когда она ехала обратно, в районе вокзала Эстерпорт зазвонил телефон.

— Поезжай к паромному терминалу. Остановись на парковке.

До терминала было всего несколько минут.

— У тебя есть транспорт? — спросила она.

Пауза.

— Пастырь одолжил мне свою машину. Ты узнала что-нибудь?

— Я распечатала все, что было в базе на Томсен. Там только ее копенгагенский адрес.

— Она родом из Хиртсхальса.

— Об этом в базе ничего нет.

— И у нее дядя в Швеции. Жил где-то на острове.

Луиза достала из сумочки распечатки, разложила их на пассажирском сиденье и просмотрела, пока стояла в пробке.

— Томсен ездила к нему в отпуск, — припомнил Рабен.

Столько текста. И все по-военному лаконично, точно, бесстрастно. На третьей странице она заметила несколько строк.

— Вот, тут что-то про дядю… Он уже умер, ей давали внеочередной отпуск, чтобы съездить на похороны. Место называется Скогё.

— Точно. Она там останавливалась в его хибарке.

Стоянка была полупустой. Луиза медленно ехала между рядами. Ближе к докам машин стало еще меньше, и среди них — серый «рено» с большим серебряным распятием на зеркале заднего обзора. За рулем, едва различимый, сгорбился водитель в бейсболке.

— Поворачивай налево и остановись, — сказал Рабен. — За тобой следят. Черный «сааб», в пятидесяти метрах сзади. Двое мужчин, один с бородой.

— Йенс…

Она сделала, как он велел, потом посмотрела в зеркало. Мимо медленно проехала черная машина. Один из двух мужчин внутри что-то говорил и старался делать вид, будто не смотрит в ее сторону.

При их приближении Йенс нырнул под руль. Они увидели только пустую машину. Он всегда говорил, что умеет прятаться. Она и не сомневалась, но не желала знать, в чем еще он был специалистом.

— Прости, что втянул тебя, я не хотел, — сказал он, вылезая из-под торпедо, когда черный автомобиль скрылся за поворотом.

— Тогда почему попросил проникнуть в базу данных?

— Я позвоню, когда смогу.

— Йенс!

Ей хотелось выйти, подойти к машине священника, распахнуть дверцу и закричать мужу в лицо. Но она не могла. Лучше сказать это в невидимый микрофон, зная, что слова преодолеют десяток метров между ними незаметно для полиции, а искаженный электроникой голос скроет ее боль.