Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— Лунд…

— По-другому факты никак не увязать. И потом мы вдруг обнаруживаем в казармах Рювангена целую кучу серьезных улик, хотя за несколько дней до этого проводили там обыск и ничего не нашли. Ты понимаешь?

Глядя на побелевшую от инея траву, он покачал головой. Лунд подошла к нему, прикоснулась к его куртке.

— Кто-то подбросил улики во время обыска.

— Я был старшим в группе. И я ничего не подбрасывал.

— Значит… — Лунд смотрела ему в глаза. — Это был кто-то другой.

Он положил ей руку на плечо, всмотрелся в ее лицо. Она пыталась прочесть его взгляд. Сочувствие? Или даже жалость?

— То же самое случилось и в прошлый раз, — сказал он спокойно. — Тогда, с Майером, ты тоже никак не могла остановиться, даже когда все было кончено.

— Тогда дело не было кончено. И сейчас не кончено.

— Может, и так. — Он крепче сжал ее плечо. — Но следствие закрыто. Прошу тебя, хватит, ради бога…

Лунд сняла с себя его руку.

— Ты уже говорила об этом с Бриксом? — спросил он.

— Еще нет. Ты думаешь, ему можно доверять? Он сразу отошлет меня обратно в Гедсер.

— Мы этого не допустим! Давай поговорим с ним. Вместе. В Гедсер ты не вернешься. Но… — Он наклонил к ней уже начинающую седеть голову, не отводя от нее грустного взгляда. — Ты не можешь вечно раскачивать лодку. Сейчас мы отвезем Рабена, потом вернемся на вечеринку. Выпьем немного. А завтра…

Она вспомнила тот момент, когда они чуть не поцеловались. Сейчас он был таким же, как тогда: юным и очень ранимым.

— А завтра ты сама все решишь.

— Завтра, — эхом повторила она.

— Ты дашь мне ключи? Пожалуй, лучше я сяду за руль.

Она обернулась и посмотрела на надгробья и мемориальные доски с бесконечными строчками имен.

— Я не смогла найти фамилию твоего деда на стене.

Странге заморгал, сунул руки в карманы.

— И во Дворике Памяти в управлении он тоже не упомянут, — добавила Лунд. — Это странно. Там перечислены все полицейские, погибшие при нацистах. Даже те, кого увезли в концлагеря. — Она повернулась к нему. — Почему?

Никакого ответа, только глаза его вмиг стали совсем другими. Как тогда, в Гильменде. Перед ней стоял совсем другой Ульрик Странге.

— Я спрашивала не из любопытства, — продолжала она. — Я уже знаю ответ. Просто мне хотелось услышать это от тебя.

Бук никак не мог понять, почему у него до сих пор есть служебный автомобиль. Но когда он вышел из дома Плоуга, машина ждала его у входа. На заднем сиденье сидела Карина, сердито сжав губы.

— Может, лучше взять такси? — спросил он, приоткрыв дверцу.

— Зачем?

Она была не в настроении, поэтому свой ответ Бук озвучить не решился. Да потому, что эта машина принадлежит им, как и все остальное, лишь подумал он. В салоне могут стоять жучки, которые передадут каждое его слово убеленному сединами отцу нации, прямиком в его кабинет, когда-то принадлежавший королю, над манежем для выездки, по которому гоняют лошадей, круг за кругом. Как гоняют его самого. По замкнутому кругу.

— Садитесь же, — сказала она.

Бук сел и минут десять сидел молча — думал, пока они двигались в плотном потоке к центру города. Потом передал Карине свой разговор с Плоугом.

— Это невозможно! — воскликнула она, садясь вполоборота к нему. — Вы же знаете Плоуга. Он не стал бы раскрывать кому-то секретную информацию, это противно всей его натуре! Кроме того…

— Он это сделал, Карина.

— Мы с ним работали бок о бок, день за днем.

— Он это сделал! — повторил Бук. — И сам мне рассказал!

Современная жилая застройка осталась позади. Они приехали в центр, кругом мигали огни, раздавался шум веселой толпы прохожих. Приближался серый остров Слотсхольмен, где Абсалон когда-то построил свою крепость и создал город, названный Копенгагеном.

— Думаю, он даже гордится этим.

— Но зачем?

Вопрос был логичным, Бук не мог не признать этого.

— Потому что он мог думать только о мести. Он решил, что виноват Россинг, но никак не Грю-Эриксен. Только не наш великий старик.

Она взвыла от отчаяния и злости на Плоуга, но все еще сопротивлялась фактам:

— Он же не идиот, Томас! Он должен был видеть, что все указывает на премьер-министра.

— Нет, этого он не видит. — Бук был так мрачен, что Карина притихла. — И даже если бы видел, то промолчал. Плоуг — часть системы. Она взрастила его, сделала тем, кто он есть. Ни при каких условиях он не захочет разрушить ее… — Он помолчал и потом добавил, глядя ей в глаза: — Мы же боролись не с Россингом. И не с Грю-Эриксеном. И уж точно не с Плоугом. Мы боролись…