Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— Все равно большое спасибо, — сказал он.

Мюг Поульсен ждал Рабена в той же комнате, где он встречался с женой. Диван-кровать стоял теперь немного по-другому — с тех пор другой заключенный принимал посетителей, в помещении пахло потом и торопливым сексом.

Поульсен был тщедушным человеком с печальным лицом. От своих ранений он практически оправился, осталась лишь небольшая хромота. Одет он был в армейский камуфляжный костюм. Когда Рабен вошел, Поульсен обнял его, засмеялся.

— Прости, что не прихожу чаще. — Говоря это, он не смотрел Рабену в глаза. — Много дел в клубе. Да и вообще… — Его слабый голос растаял в тишине.

— Луиза говорила, что ты мог бы помочь мне с работой.

— Сделаю что смогу. — Поульсен вытащил из кармана вырванный из блокнота листок. — Не знаю, пригодится тебе это или нет. Они ищут плотника. Их шеф тоже раньше служил. Может, ради своих немного нарушит правила. — Он передал листок с фамилией и номером телефона Рабену. — Он сержант в отставке. Ну и наслушался я военных историй, пока договаривался. В общем, через пару месяцев там будет работа.

— Он в курсе, где я?

— Да, в курсе. Он уже и раньше помогал нам. Пусть Луиза свяжется с ним, и он пришлет необходимые бумаги. — Поульсен помолчал, будто собираясь с духом перед тем, как задать трудный вопрос. — Ты теперь готов, Йенс? Тебе, кажется, лучше.

Рабен убрал листок в карман.

— Мне лучше.

— Мы должны помогать друг другу. В клубе ветеранов вам подскажут, где найти жилье. Я оставлю Луизе номера телефонов до отъезда.

Он искоса поглядывал на Рабена и нервно ерзал — точно так же, как перед отправкой на задание.

— Куда ты уезжаешь? — спросил Рабен своим сержантским голосом, ослушаться которого невозможно.

Поульсен заерзал еще сильнее.

— Опять в Афганистан. Меня включили в состав части, которая вылетает на следующей неделе. На шесть месяцев. Я даже рад. Что еще делать здесь таким, как я?

— Куда?

— В Гильменд. На первых порах снова в лагерь «Викинг». Я всего лишь рядовой, больше мне ничего не известно. Попросился пару дней назад. Все путем.

Рабен поднялся и загородил собой дверь.

— Прошлый раз, когда мы встречались, ты сказал, что больше туда ни ногой.

— Мне пора.

Поульсен попытался протиснуться к выходу. Рабен ухватил его за руку. Худосочный парень вырвался. От его дружелюбия не осталось и следа.

— В чем дело, Мюг? Что ты натворил? Может, я смогу помочь…

— Ты псих, — огрызнулся Поульсен. — Как ты мне поможешь?

— Я не помню, что случилось. Знаю, это было что-то плохое…

— Да ни черта ты не знаешь! Плюнь на это. — Бледное лицо Поульсена покраснело от злости. — Все то дерьмо осталось там, Рабен, с ним покончено. Если к тебе придут с вопросами…

— С какими вопросами?

— Лучше тебе не знать. — Он пронзительно крикнул: — Охрана!

— Мюг…

— Охрана! Выпустите меня отсюда!

Рабен опять взял его за руку.

— Я устрою тебя на работу, как обещал, — крикнул Поульсен, тщетно пытаясь вырваться из железной хватки своего бывшего сержанта. — Но если ты начнешь болтать, то о работе забудь. Вообще про меня забудь. Ты больше не потянешь меня за собой. Не бывать этому…

Дверь распахнулась, на пороге стоял охранник, помахивая дубинкой.

Рабен отпустил Мюга Поульсена и смотрел, как тот быстро уходит по коридору. Он что-то знал. Как знал когда-то сам Рабен. Правда по-прежнему жила в нем, он чувствовал это. Она бродила по закоулкам его памяти, как злое глупое чудовище, потерявшееся в темноте.

Квартира ее матери в Эстербро была полна воспоминаний, по большей части неприятных. Но теперь, рядом с Марком, ей не хотелось вспоминать плохое. Высокий и красивый, ее сын казался более счастливым, чем когда жил с ней. Не то чтобы Лунд была плохой матерью, просто хорошей из нее не получилось. Поэтому он так и остался в семье ее бывшего мужа, и на него тратилось столько денег, сколько она не смогла бы тратить, даже если бы не оставляла себе ни кроны из своей нынешней зарплаты. И Гедсер сыну наверняка не понравился бы — с полным на то основанием.

На торте четырнадцать свечек. Во главе стола Вибеке, ее мать, тоже счастливая, со своим новым ухажером. Вокруг множество родственников, чьи имена Лунд припоминала с большим трудом. Они поздравили Марка, похлопали, когда он задул свечи.

Марк так мил с ней. Надел голубую толстовку, которую она привезла ему в подарок, надел сразу, как только вынул из позорной оберточной бумаги. Безвкусная, дешевая вещь, да еще на размер меньше, чем надо…