Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— Попробуем сначала. Расскажи нам о Согарде.

— Это личное.

— Ладно… — Странге посмотрел на часы. — К двум будешь в суде.

— Нам нужно знать, что за человек майор Согард, — заговорила опять Лунд. — Петер, если вы расскажете нам все, мы дадим вам направление в службу психологической помощи.

— Помощи? — засмеялся Ленкхольм. — Вы в это верите?

— Я верю, что лучше психологи, чем тюрьма… Ну так что?

Он вытер губы рукавом потертой засаленной куртки.

— Только я вам этого не говорил, хорошо?

— Вы нам этого не говорили, — согласилась Лунд.

— Он нормальный командир. — Воспоминания об армии словно заставили Ленкхольма очнуться от тяжелого сна; взгляд его прояснился, он выпрямился, в нем даже стал угадываться бывший офицер. — Нормальный, пока ты следуешь правилам. Его правилам. Делай, как он говорит, и все будет классно. Но…

— Но вы им не следовали? — спросил Странге.

Петер Ленкхольм уставился в стол.

— Там травку раздобыть проще простого. Или что покруче. Я и выкурил-то всего один гребаный косяк. Уж, наверное, от меня вреда было не больше, чем от талибов.

— И за это он выгнал вас? — спросила Лунд.

Ленкхольму было трудно говорить.

— Согард не выгоняет. Каждую твою ошибку он воспринимает как личное оскорбление. И ты должен заплатить за это. Я получил по полной.

— Что получили?

Склонив голову, Ленкхольм молчал.

— Что получили? — рявкнул Странге ему в ухо.

— За тобой приходят ночью, когда ты спишь. Ты не понимаешь, что происходит. На них капюшоны, так что ты не знаешь даже, кто эти люди.

Ленкхольм потянулся к кружке с остывшим кофе, но его рука так дрожала, что не могла ничего удержать.

— Они снимают с тебя одежду, связывают кабельными стяжками и скотчем, потом вытаскивают на улицу, суют в задницу фальшфейер и подвешивают вниз головой на столб.

— Фальшфейер? — переспросила Лунд.

— Да. Ощущения не из приятных, поверьте.

Странге затряс головой, стараясь не прыснуть от смеха. Лунд метнула на него яростный взгляд. Он отошел к окну.

— И вам никто не помог?

— Да вы что? Его тут же повесили бы рядом.

— Вы не стали жаловаться?

— Господи, да как же вам объяснить… Там Согард — царь и бог. Без его разрешения никто не может ни шевельнуться, ни вздохнуть, ни в сортир сходить.

Странге снова подошел к ним, придвинул стул.

— А как Согард относился к Рабену и его команде? — спросила Лунд.

Ленкхольм опять насупился.

— Говори! — прикрикнул на него Странге.

— Ну… не очень хорошо он к ним относился. Группа Рабена занималась чем-то таким, о чем остальным знать не полагалось. Какие-то люди крутились иногда… Не знаю, что они там делали. Да я и не хотел никогда знать.

Его голова снова начала клониться вниз. Лунд нагнулась, пытаясь заглянуть в его мутные глаза.

— Рабен тоже участвовал в этих делах?

— Слухи разные ходили после того, как его ранило. А потом еще выгнали того офицера. Меня-то просто демобилизовали. Но чтобы выгонять…

Лунд тряхнула головой:

— Говорите яснее.

— Такое случается не часто. За курение травки не выгоняют.

Странге подтолкнул к бывшему лейтенанту блокнот и ручку.

— Имя, — сказал он.

Ленкхольм не шевельнулся.

— Петер? Эй? Просыпайся!

— Нам нужно только имя, — сказала Лунд. — Потом вы сможете уйти. На консультацию к психологам, а не в тюрьму.

— Его звали Сконинг.

Она стала перебирать личные дела.

— Что-нибудь еще? — спросил Странге.

— Нет, — промямлил Ленкхольм.

Лунд нашла нужную папку. На личном деле фотография бородатого мужчины в берете. Торбен Сконинг.

— Этот? — спросила она.

Ленкхольм кивнул.

— Отлично. — Странге хлопнул его по плечу. — Тогда мы закончили, приятель.

Он сгреб со стола бумаги, провел пальцем по списку личных дел.

— Сконинг в списке для привода. Может, навестим его сами и допросим вне очереди?

Лунд встала, подошла вслед за Странге к двери, смотрела, как он, не оборачиваясь, идет к винтовой лестнице. Она колебалась. После стольких дней блужданий впотьмах они, кажется, нащупали что-то, похожее на правду. Так было и в конце дела Бирк-Ларсен. И за последствия она платит до сих пор, и не она одна.

Мы учимся только на собственных ошибках, думала она. В ее голове снова звучал голос Яна Майера, его предостережения, которые она пропускала мимо ушей.

Лунд подошла к своему шкафчику, отперла замок, отыскала среди вещей девятимиллиметровый «глок» в кожаной кобуре. Посмотрела на него. Она знала, что ненавидит оружие и будет ненавидеть всегда.