Дэвид Хьюсон - Убийство-2

— Тем не менее я аплодирую администрации за политическую смелость, с которой она взяла быка за рога, — вещал Краббе. — И оппозиция не сумела противостоять нашему альянсу. Народная партия… — Легкая гнусавость, присущая его голосу, переросла в завывание. — Народная партия ставит своей главной целью защиту наших свобод. Мы не позволим средневековым фанатикам топтать их…

Бук отметил, что кое-кто в аудитории начал проявлять признаки нетерпения и беспокойства.

— …мы не будем молча смотреть, как плетут свои заговоры паразиты из мусульманских школ и организаций, оплачиваемых датским государством…

Журналисты больше не смотрели на Краббе. Все они направили недоуменные взгляды на Бука, и он знал, какой вопрос ему хотят задать, потому что сам спрашивал себя о том же: почему он продолжает слушать этот бред? Неужели он думает точно так же?

— …Мы пойдем на самые суровые меры, чтобы искоренить подобные организации! — крикнул Краббе так рьяно, как будто находился на митинге собственной партии. Его худосочный кулак стукнул по столу. — Те, кто стремится подорвать столь дорогие нашему сердцу принципы, узнают наконец, что их деятельность не останется безнаказанной. Наши христианские ценности не будут втоптаны в грязь. Никому не удастся…

Бук больше не мог смотреть им в глаза, поэтому он уставился на серебряный кувшин для воды, стоящий перед ним на подносе. С округлого бока на него глянуло его собственное несчастное пухлое лицо — лицо не политика, а фермера. Лицо человека, который, управляя в Ютландии поместьем, говорил то, что думал, а не то, что хотели услышать от него другие. И только такие отношения он считал правильными.

— А теперь… — Краббе заканчивал пламенную речь, последнюю часть которой Бук, к своему большому облегчению, пропустил мимо ушей. — А теперь я снова передаю слово министру юстиции, и он подробно ознакомит вас с антитеррористическим законопроектом, подготовленным совместно с Народной партией.

Бук как завороженный смотрел на свое отражение в кувшине и думал о жене и дочерях. Думал о Ютландии, где все решения казались такими очевидными, где отличить доброе от злого и хорошее от плохого было так же просто, как выделить заболевшую корову или поле, которое нуждается в удобрении.

В зале воцарилась тишина. Он ощущал на себе жар десятков взглядов. Кто-то подталкивал его под локоть, и Бук не сразу понял, что это Эрлинг Краббе пытается вывести его из ступора.

Очнувшись, Томас Бук еще раз вгляделся в свое лицо на блестящей металлической поверхности и понял, что должен сделать.

— Да, это никуда не годится, — проговорил он и поднялся.

Рукой он задел кувшин, который, падая, опрокинул два полных стакана. Не обращая внимания на учиненный на столе погром, Бук объявил в микрофон:

— Сожалею, но пресс-конференцию придется на этом закончить.

Все были настолько ошарашены его заявлением, что не прозвучало ни единого вопроса.

— Вот так. — Он стиснул пухлые пальцы. — Комментариев не будет.

Краббе сидел с разинутым ртом и не мог вымолвить ни слова. Бук изо всех сил старался сохранять серьезный вид.

— Прошу меня извинить, дамы и господа. У меня срочное дело. До свидания.

С этими словами Томас Бук скрылся у себя в кабинете.

Через час Герт Грю-Эриксен вернулся на Слотсхольмен и направился прямиком к Буку. Охранники в одинаковых серых костюмах едва поспевали за ним.

Плоуг пытался втолковать Буку дисциплинарную процедуру увольнения Карины. Бук не слушал.

— Я оставлю вас, — торжественно провозгласил чиновник при появлении премьер-министра и прикрыл за собой дверь.

Грю-Эриксен еще не снял пальто.

— В последний раз я был здесь на пятидесятилетием юбилее Монберга, — заговорил он, прохаживаясь вдоль стен. — Эти портреты ваших предшественников должны напоминать министру королевы о возложенной на него ответственности.

— Напоминают, — признал Бук. — Знаю, это выглядит странно, но если вы уделите мне…

Щегольски одетый седой политик обернулся на него с разгневанным видом. Добродушный дядюшка бесследно исчез.

— У вас есть хотя бы отдаленное представление о последствиях вашей выходки?

— Я отлично представляю себе последствия плохих законов.

— Из-за вас правительство оказалось в глубоком кризисе.

— Мы не знаем, связаны ли убийства с терроризмом, поэтому нельзя использовать эту версию для продвижения законопроекта. Монберг…

Грю-Эриксен жестом заставил его замолчать.