Джордж Грин - Присяжный заседатель

Энни не вмешивается – кларнетист и садовник, а вслед за ними и домохозяйка из Маунт-Киско старательно обрабатывают остальных присяжных.

Мудрец правит, не давя на подданных своим весом. Когда работа сделана, подданные говорят: “Мы сделаем это сами”.

– Ну, Лаура, – говорит садовник. – Все улики подтверждают, что приказ об убийстве отдал Учитель. Боффано в убийстве не виновен. Нельзя в таком важном деле поддаваться эмоциям.

– А у вас есть дети? – отвечает запальчиво женский голос.

– Нет.

– Если бы были, вы бы меня поняли!

В бой вступает кларнетист.

– При чем здесь дети?

Тут подает голос Энни:

– Дети всегда при чем.

Остальные затихают. Ее голос действует на них завораживающе. Учитель знает – они уже успели полюбить этот голос.

– Лаура, у меня есть сын, – проникновенным голосом говорит Энни. – Ему почти столько же лет, как тому убитому мальчику. Мне очень страшно, что с моим сыном когда-нибудь произойдет нечто подобное. Я очень хорошо понимаю ваши чувства. Вокруг нас хаос, который с каждым днем становится все кошмарнее и кошмарнее. От него не спрячешься и не убережешься.

Энни делает паузу. Остальные одиннадцать присяжных сидят и, затаив дыхание, слушают.

– Но не будем забывать, что существует закон, – продолжает Энни. – Конечно, наша система далека от совершенства, но более совершенную никто пока не придумал. Закон гласит: если не доказано, что Боффано совершил убийство, в котором его обвиняют, он должен быть освобожден. Это наша прямая обязанность. Остается лишь молиться, что в следующий раз его возьмут с поличным и он не открутится.

Учитель готов расхохотаться.

– Можно, конечно, слегка подправить закон – особенно, если действуешь из лучших побуждений. Но каков будет результат? Сила закона, и без того не слишком действенная, станет еще слабее. Это приведет к тому, что мой сын и ваш, Лаура, будут расти в обществе, где закон ничего не значит…

Учителю трудно подавить нарастающее чувство триумфа.

Что такое триумф? Что такое поражение? Иллюзии – и не больше.

Но каждая клеточка его тела ликует, в душе Учителя звучит победный гимн.

Она поистине прекрасна.

Она полна силы, ей нет равных.

Тао преподнес ему великий дар. Ее не пришлось разыскивать – она возникла из небытия сама. Когда Тао делает человеку подарок, главное – этот подарок не потерять.

Теперь Кэрью и Гарри едут по тихой, сонной улице, направляясь в госпиталь Святого Игнациуса. Они должны встретиться с медсестрой, которая видела Черника перед тем, как его убили. Вечером медсестра заступает на дежурство.

Время – шесть часов. Солнце клонится к остроконечным викторианским крышам. Гарри голоден и потому все время ворчит. Кэрью знает, что теперь от напарника не будет прока, пока он не подкрепится в больничном кафетерии. Но Фред ничего не может с собой поделать – мысли у него бьют фонтаном, и он делится ими с угрюмым коллегой.

– Почему все-таки Черник крутился вокруг отеля? Как, по-твоему, этот тип из триста восемнадцатого номера приглашал его к себе?

– Нет.

– Правильно. Иначе зачем бы Черник стал совать нос в картотеку? Ему нужно было выяснить, в каком номере остановился Бойл. Уверен, что Черник и наверх поднимался, но зачем?

– Ну, допустим, так, – говорит Гарри. – Черник крутился в вестибюле, надеясь встретить молодого красивого матроса и провести с ним безумную ночь. Вдруг видит, что Бойл роняет с балкона триста восемнадцатого номера платок и сразу же…

– Пошел ты, Гарри.

– Фред, хочешь, чтобы от меня был прок? Подожди, пока я поем.

– Гарри!

– Что?

– Останови машину.

– Это еще почему?

– Немедленно останови машину.

Гарри жмет на тормоза.

– Что такое? Ты нездоров? Задний ход.

– Ты уверен?

– Уверен.

Скрипит рычаг передачи, и машина едет назад. Других автомобилей на улице нет, поэтому никто не протестует. Метров через двести Кэрью поднимает руку, и Гарри останавливает машину.

– Ну?

– Смотри на дорожный знак.

Гарри смотрит. На перекрестке даже не один, а два дорожных знака: “УЛИЦА ДУБОВАЯ” и “УЛИЦА ПАДУБНАЯ”.

– Ни хрена не понимаю, – пожимает плечами Гарри.

– Черник явно здесь проезжал, когда ехал из отеля.

– Очень может быть.

– Теперь ты понимаешь, что такое “дуб” и “падуб”?

– Не очень.

– Здесь его скорее всего подстрелили.

– Да?

Выражение лица у Гарри туповатое. Когда он голоден, мозги у него не работают.

– Или, возможно, он оставил здесь что-то важное, – продолжает импровизировать Кэрью. – Допустим, выбросил что-то из машины.