Линкольн Чайлд - Холодная месть

Эстерхази молча указал на дверь.

Констанс замешкалась.

И тут же у нее в голове зазвенело от увесистой затрещины.

— А ну пошла! — процедила женщина.

— Я сам справлюсь! — сердито рыкнул Эстерхази.

Констанс, низко пригнувшись и согнув ноги в коленях, шагнула за комингс, медленно выпрямилась. Отсек был больше, чем показалось на первый взгляд. Она оглянулась и увидела, что рыжая занесла кулак. Но Эстерхази грубо перехватил ее руку.

— В этом нет нужды! — процедил он яростно. — И повторять я больше не стану, понятно?

Констанс почувствовала на щеке слезу и сердито тряхнула головой. Она уже давно забыла, когда плакала в последний раз, и не собиралась плакать перед этими людьми. Наверное, так подействовал на нее вид женщины. Лишь увидев ее, Констанс поняла, насколько сильно цеплялась за слабую ниточку надежды — свою записку Пендергасту.

Она села, прислонившись к переборке. Люк закрылся, визгливо скрежетнул закрывающийся замок.

Воцарилась кромешная темень — плотнее и чернее, чем было в первом трюме, где она очнулась. Слышался лишь плеск волн о борт, и казалось, что трюм находится глубоко под водой.

Констанс сделалось дурно, к горлу подкатила тошнота. Но она понимала: рвота окажется гибельной. Рот заклеен лентой, рвотные массы попадут в дыхательное горло и приведут к удушью. Этого нельзя допустить.

Она передвинулась, чтобы устроиться поудобнее, постаралась отвлечься, не думать о скверном. В конце концов, ведь она привыкла к темным, тесным закуткам. И теперь для нее в этом нет ничего нового. Все это уже было.

Было и прошло.

В два тридцать пополудни — то есть едва выбравшись из постели — Кори Свенсон покинула свою комнату, выскочила на улицу и направилась к излюбленному уютному столику в Библиотеке Ллойда Сили на Десятой авеню. По пути заглянула в местную греческую кофейню. Казалось, на город внезапно обвалилась зима, холодный ветер тащил мусор по тротуарам. Но кофейня оставалась теплым оазисом, наполненным звоном тарелок и криками официанток. Кори положила на прилавок деньги, вытащила из середины стопки номер «Таймс», взяла чашку черного кофе и уже собралась уходить, когда ее внимание привлек заголовок в «Пост»: «Жуткое обезглавливание в Риверсайд-парке».

Немного смутившись, взяла и «Пост». Кори всегда считала ее газетой для кретинов, но там частенько бывали репортажи о леденящих кровь злодействах, о которых высоколобая «Таймс» предпочитала упоминать лишь мимоходом. А читать о злодеяниях было тайной страстью Кори.

Усевшись за библиотечным столом и удостоверившись, что никто не интересуется мисс Кори Свенсон, она, ощущая смутный стыд, открыла «Пост».

И тут же вздрогнула, пораженная, испуганная по-настоящему. Жертвой оказался Эдвард Беттертон, прибывший из Миссисипи в отпуск. Тело его нашли в глухой части парка, за статуей Жанны д’Арк. Ему перерезали горло, причем с такой силой, что почти отделили голову от туловища. «Пост» сообщала, что на теле обнаружились и другие увечья, правда, не упоминала, какие именно. По мнению автора статьи, это указывало на разборки гангстерских шаек. Хотя имелись признаки ограбления: карманы вывернуты наизнанку, нет часов, бумажника и прочих ценностей.

Кори медленно, внимательно перечитала статью. Кошмар. Он же вовсе не был скверным, просто влез не в свое дело. Жаль, что она так свирепо его отшила.

Но столь жестокое убийство не может быть случайностью. Наверное, он и в самом деле раскопал что-то серьезное, хоть и навоображал про Пендергаста невесть что. Говорил, наркотрафик. Надо вспомнить, про какой дом он рассказывал…

Кори сосредоточилась, отогнала всколыхнувшийся страх — а вдруг забыла? — и адрес выплыл из памяти: Ист-Энд-авеню, 428.

Задумавшись, она отложила в сторону таблоид. Любопытно, при чем здесь Пендергаст? Знает ли он о Беттертоне? В самом ли деле взялся работать в одиночку, без прикрытия? И действительно ли взорвал бар?

Кори пообещала не вмешиваться. Но проверку фактов — простую проверку — даже Пендергаст не назовет вмешательством.

Специальный агент Пендергаст сидел во взятом напрокат автомобиле, остановившемся на проезде на гаванью у Семьдесят девятой улицы на Верхнем Вест-Сайде Манхэттена, изучая в бинокль яхту, пришвартованную в нескольких сотнях футов от берега. Яхта — самая большая из пришвартованных в гавани, почти сто тридцать футов, узкая, с изящными очертаниями скоростного судна. К вечеру ветер сменился, и яхта развернулась, открыв название и порт приписки на корме: