Лорел Гамильтон - Запретный плод

– Мы не любовники.

Прижатая к груди Винтера, я была до смешного беспомощной.

– Отрицание не поможет никому из вас, – сказала она.

– А что поможет? – спросила я.

Она махнула Винтеру, и он меня отпустил. Я отошла от него так, чтобы он не мог дотянуться. При этом я стала ближе к Николаос, вряд ли улучшив свою позицию.

– Обсудим твое будущее, Анита, – сказала она. – И будущее твоего любовника.

Я поняла, что она имеет в виду Филиппа, и не стала ее поправлять. Безымянный жестом велел мне следовать за ней. Обри придвигался поближе к Филиппу. Они останутся вдвоем. Этого нельзя допустить.

– Николаос, прошу тебя, пожалуйста!

Может быть, дело было в “пожалуйста”. Она обернулась:

– Да?

– Могу я попросить о двух вещах?

Она улыбалась, приятно удивленная мной. Приятное удивление взрослого, который услышал от ребенка новое слово. Но мне было все равно, что она обо мне подумает, лишь бы сделала, как я прошу.

– Можешь попросить, – сказала она.

– Я прошу, чтобы с нашим уходом эту комнату покинули все вампиры. – Она смотрела на меня с улыбкой – дескать, давай дальше. – И чтобы мне было позволено поговорить с Филиппом наедине.

Она рассмеялась высоко и резко, как ветровые колокольчики в бурю.

– Ты дерзновенна, смертная, надо отдать тебе должное. Начинаю понимать, что нашел в тебе Жан-Клод.

Примечание я пропустила мимо ушей, поскольку мне показалось, что я не понимаю его до конца.

– Пожалуйста, мне будет позволено то, о чем я прошу?

– Назови меня госпожой, и ты получишь то, чего просишь.

Я проглотила слюну, и это был громкий звук в наступившей тишине.

– Прошу тебя… госпожа.

Смотри ты, я все-таки этим словом не подавилась.

– Отлично, аниматор, просто отлично.

Ей не пришлось ничего говорить. Обри и Валентин поднялись по лестнице, и вышли в дверь. И не стали даже спорить. Это уже само по себе пугало.

– Я оставлю Бурхарда на лестнице. У него слух человеческий. Если будете говорить шепотом, он не услышит вас.

– Бурхарда? – переспросила я.

– Да, аниматор, Бурхарда. Моего слугу-человека.

Она смотрела на меня так, будто это имело значение. Выражение моего лица ей, кажется, не понравилось. Она нахмурилась. Потом резко повернулась в вихре белых юбок. Винтер вышел за ней, как послушный стероидный щенок.

Бурхард, человек без имени, занял пост у закрытой двери. Он смотрел не на нас, а прямо перед собой. Уединение – по крайней мере, лучшее, которое могло бы быть.

Я подошла к Филиппу, который все еще на меня не смотрел. Густые каштановые волосы его были между нами как занавес.

– Что случилось, Филипп?

Голос его был сорванным шепотом – так бывает от долгого крика. Мне пришлось встать на цыпочки и чуть ли не прижаться к нему, чтобы слышать.

– “Запретный плод”. Там они меня взяли.

– А Роберт не пытался их остановить?

Почему-то мне казалось это важным. Роберта я видела только раз, но почему-то возмутилась, что он не защитил Филиппа. Он оставался ответственным, когда отсутствовал Жан-Клод. И одним из предметов его ответственности был Филипп.

– У него сил не хватило.

Я потеряла равновесие, и мне пришлось упереться ладонями в его израненную грудь. И тут же отдернулась, отставив окровавленные руки.

Филипп закрыл глаза и привалился к стене. Кадык у него ходил вверх-вниз. На шее было два свежих укуса. От этих укусов он умрет от потери крови – если успеет.

Он опустил голову и попытался взглянуть на меня, но волосы упали ему уже на оба глаза. Я вытерла кровь о штаны и опять встала рядом с ним почти на цыпочки. Я отвела волосы с его глаз, но они снова упали. Меня это начинало доставать. Я причесала ему волосы пальцами так, чтобы они не падали на лицо. Волосы были мягче, чем казались на взгляд, густые и теплые от жара его тела.

Он почти улыбнулся. И треснувшим голосом шепнул:

– Еще недавно я за такие вещи деньги брал.

Я уставилась на него, потом до меня дошло, что он пытался пошутить. О Боже. У меня горло перехватило.

– Пора идти, – сказал Бурхард.

Я посмотрела в глаза Филиппа, чисто карие, в зрачках которых, как в черных зеркалах, танцевал свет факелов.

– Я тебя здесь не брошу, Филипп.

Он метнул взгляд на человека на лестнице и снова посмотрел на меня. От страха его лицо стало молодым и беспомощным.

– Увидимся позже, – сказал он.

Я отступила от него.

– Можешь не сомневаться.

– Неразумно заставлять ее ждать, – сказал Бурхард.

Вероятно, он был прав. Еще пару секунд мы с Филиппом смотрели друг на друга. Пульс на его горле бился, будто хотел выскочить наружу. У меня саднило в горле, стискивало грудь. Трепыхалось перед глазами пламя факела. Я отвернулась и пошла к ступеням. Мы, крутые как сталь вампироборцы, не плачем. По крайней мере, на публике. По крайней мере, тогда, когда можем себя сдержать.