Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

– Первое требование я могу удовлетворить.

– А второе?

– Не могу, даже если бы хотел.

– Но не хочешь, – сказала я.

– Но не хочу.

– Держись от меня подальше, Жан-Клод, Держись, от меня подальше, а то я тебя убью.

– Многие люди пытались меня убить.

– И у скольких из них на счету было восемнадцать покойников?

Он моргнул.

– Ни у кого. Был один мужик в Венгрии, который клялся, что убил пятерых.

– И что с ним стало?

– Я разорвал ему горло.

– Заруби себе на носу, Жан-Клод: я предпочту, чтобы ты разорвал мне горло. Я предпочту умереть, пытаясь тебя убить, чем подчинишься тебе. – Я посмотрела на него, чтобы проверить, понимает ли он, о чем я говорю. – Что ты молчишь?

– Я слышал твои слова. И знаю, что ты говорила искренне. – Внезапно он оказался рядом. Я не видела, как он двигался, и не почувствовала никакого воздействия на мое сознание. Он просто возник в нескольких дюймах передо мной. Наверное, я ахнула.

– Ты действительно можешь меня убить? – Его голос был как шелк на открытой ране: нежность с оттенком боли. Как секс. Это было приятное, хотя и пугающее ощущение. Вот черт. Он все еще мог меня покорить. Сделать своей. Ни в коем случае.

Я посмотрела в его синие глаза и сказала:

– Да.

Я верила в то, что говорила. Жан-Клод моргнул, очень изящно, и отстранился.

– Ты самая упрямая женщина из всех, что встречались мне на пути, – сказал он. На сей раз в его голосе не было ничего чарующего. Обычная констатация факта.

– Это самый лучший комплимент, который я от тебя слышала.

Он стоял передо мной, опустив руки, и казался застывшим. Змеи или птицы могут так замереть, но даже змея при этом остается живой, и в ее неподвижности есть ожидание движения. В позе Жан-Клода вообще ничего не чувствовалось, и, несмотря на то, что мои глаза говорили обратное, он отсутствовал. Его просто не было. Мертвые не производят шума.

– Что у тебя с лицом?

Я коснулась опухшей щеки прежде, чем успела удержать руку.

– Ничего, – соврала я.

– Кто тебя ударил?

– А что, ты хочешь пойти дать ему в морду?

– Среди прочих привилегий мои люди находятся под моей защитой.

– Я не нуждаюсь в твоей защите, Жан-Клод.

– Он же тебя ударил.

– А я сунула ему между ног пистолет и заставила рассказать все, что он знает.

Жан-Клод улыбнулся:

– Так и сделала?

– Ткнула ему пистолетом в яйца. Так понятнее?

Его глаза заискрились. Волна смеха пробежала по его лицу и, наконец, разжала губы. Он захохотал во все горло.

Смех был похож на леденец: сладкий и привязчивый. Если бы такой смех продавали в бутылках, от него бы толстели. Или получали оргазм.

– Ах, ma petite, ma petite, ты неподражаема.

Я смотрела на него, купаясь в его чудесном смехе. Но мне пора было идти. Трудно уйти с достоинством, когда над тобой в голос хохочут. Но я умудрилась.

Моя прощальная реплика вызвала у Жан-Клода новый взрыв хохота.

– Прекрати называть меня ma petite.

Я снова вышла в шумный зал. Чарльз стоял возле стола. Не сидел. Даже издалека было видно, что он в смущении. Что опять стряслось?

Его большие ладони были сложены вместе. Темное лицо было искажено, словно от боли. Милосердный Бог наделил Чарльза пугающей внешностью, но душа у него была как желе. Будь у меня размеры Чарльза и его сила, я была бы просто зверюгой. Это немного грустно и несправедливо.

– Что случилось? – спросила я.

– Я звонил Каролине, – сказал Чарльз.

– И что?

– Няня у нас заболела. А Каролину вызвали в больницу. Кто-то должен посидеть с Сэмом, пока она на работе.

– М-мм, – протянула я.

Чарльз потерял большую часть своей свирепости, когда произнес:

– А не может Тендерлин подождать до завтра?

Я покачала головой.

– Но ты же не пойдешь туда в одиночку, правда?

Я смотрела на этого человека-гору и вздохнула:

– Я не могу ждать до завтра, Чарльз.

– Но ведь Тендерлин... – Он понизил голос, как будто стоит произнести это слово громко, на нас тут же налетят стаи сутенеров и проституток. – Тебе нельзя ходит туда ночью одной.

– Я бывала и в худших местах, Чарльз. Ничего со мной не случится.

– Нет, я тебе не позволю идти одной. Каролина может вызвать другую няню или позвонить в больницу и сказать, что она не придет. – Говоря это, он улыбнулся. Всегда приятно выручить друга. Каролина ему устроит. Хуже всего, что теперь я уже сама не хотела брать Чарльза. Мало просто быть свирепым на вид.

Вдруг Гейнор узнает, что я расспрашивала Ванду? Узнает, что Чарльз при этом присутствовал, и решит, что он со мной заодно? Нет. Слишком эгоистично подвергать Чарльза риску. У него четырехлетний сынишка. И жена.