Ларс Кеплер - Призраки не лгут

Йона думал о коробке с фотографиями девочек, которых выбирал Даниель. Вероятно, он питал к ним какую-то детскую любовь.

Среди фотокарточек были сердечки, цветы, конфеты и записочки.

Его маленькая коллекция казалась розовой, светлой, но в действительности оборачивалась кошмаром.

Девочек в детских домах и интернатах сажали в изолятор, может быть, пороли ремнем и накачивали лекарствами — и тут появлялся он со своей дружбой.

Поговорить они могли только с ним.

Никто не слушал их, они никому не были нужны.

Грим выбирал девочек, склонных к аутодеструктивному поведению и с огромным количеством суицидальных попыток в прошлом. От таких девочек отступались все близкие, на них и так уже смотрели как на покойниц.

Миранда оказалась исключением. Ее он убил на месте, впав в панику. Возможно, само убийство объяснялось тем, что девочка решила, будто забеременела.

Йона перебирал в уме имена девочек, которые отследила Анья. Полиция сможет предъявить Гриму обвинение в целой череде убийств. Наконец-то эти давно прекращенные дела раскроют и справедливость восторжествует — хоть как-то.

О жене Торкеля Экхольма напоминали и занавески, и ручная вышивка затертой скатерти. Но вывязанная крючком кайма занавесок успела посереть от грязи, а штаны самого Торкелля вытерлись на коленях.

Старый полицейский достал из таблетницы свои таблетки и, опираясь на роллатор, медленно проковылял к кухонному диванчику.

На стене с тягостным скрежетом тикали часы. Перед Флорой лежали записи Торкеля, вырезка из газетной статьи, где писали о несчастном случае, и короткий некролог.

Старик рассказывал Флоре все, что помнил о «деревянном бароне» Ронне, об усадьбе, где жила семья, об их лесоводческом хозяйстве и лугах, о том, как они, бездетные, стали приемными родителями Флоры и Даниеля. Рассказал, как дочку управляющего, Ильву, нашли мертвой возле колокольни, и о странном молчании, которым была окружена эта смерть.

— Я так мало видела, — сказала Флора. — Я и не думала, что это воспоминания. Решила, что девочка мне просто привиделась…

Флора думала, что сходит с ума из-за того, что слышала об убийствах в Бригиттагордене. Она без конца думала о том, что там произошло, о девочке, которая закрывала лицо руками. Эта девочка снилась ей, всюду мерещилась.

— Но ты была там, — сказал старик.

— Я пыталась рассказать, что сделал Даниель, но все только разозлились… Отец позвал меня в свою контору и сказал, что все лжецы будут гореть в огненном озере.

— И все-таки я дождался своего свидетеля, — спокойно произнес старый полицейский.

Флора помнила, как испугалась, что сгорит, что ее платье и волосы заполыхают прямо на ней. Она поверила тогда, что все ее тело почернеет и иссохнет, как полено в печи. Она сгорит, если и дальше будет рассказывать про Даниеля.

Торкель медленно смахнул рукой крошки со стола и спросил:

— Так что случилось с той девочкой?

— Ильва нравилась Даниелю… Он всегда старался взять ее за руку, отдавал ей малину…

Флора замолчала; обрывки воспоминаний всплыли в мозгу — странно желтые, светящиеся, словно готовые вспыхнуть.

— Мы играли в «не подглядывай!», — снова заговорила она. — Когда Ильва закрыла глаза, он поцеловал ее в губы… Она открыла глаза и засмеялась, сказала, что теперь она беременна. Я тоже стала смеяться, а Даниель… он сказал, что нам нельзя было подсматривать… И мне показалось, что у него какой-то странный голос. Я подсматривала сквозь пальцы, как обычно. Ильва закрыла лицо руками, у нее был такой радостный вид, а я увидела, как Даниель подобрал камень с земли и стал бить ее этим камнем…

Торкель тяжело вздохнул и прилег на узкий диванчик:

— Я иногда вижу Даниеля. Время от времени он приезжает навестить Ронне…

Когда старик заснул, Флора тихо сняла со стены ружье и вышла из дома.

Флора шла по узкой аллее к усадьбе Ронне, держа в руках тяжелое оружие. В пожелтевших кронах деревьев сидели черные птицы.

Ей казалось, что рядом с ней идет Ильва. Флора вспомнила, как они бегали по угодьям Ронне и Даниель бегал вместе с ними.

Флоре тогда казалось, что ей снится сон. Им разрешили войти в прекрасный дом, где у каждого была своя спальня, где были обои в цветочек. Теперь Флора вспоминала. Воспоминания поднимались из глубины, они были похоронены в черной земле, но теперь встали перед ней.

Старый булыжный двор — все тот же. На дорожке, ведущей к гаражу, стоят блестящие автомобили. Флора поднялась по широкой лестнице, открыла дверь и вошла.