Вячеслав Энсон - Эра беззакония

– Такая система, Серафим Петрович: не украдешь – не проживешь. Без денег – как? Совестью семью не накормишь. Люди загнаны в предложенные обстоятельства, – сказал Калмычков.

– Может, и загнаны… А может, и нет… Они же умные! С образованием. Глотки на митингах драли: «Даешь демократию! Долой СССР!» На выборах голосовали. И деньги рвут, заметь, не на прокорм семьи – на роскошь и излишества, которым края нет… От гнили своей, от жадности и зависти. От нее Россию в семнадцатом году продали, и в перестройку на ту же удочку попались. Поделом!.. Потеряли мы что-то главное… Не удержали… На чем жизнь стоит. Летим, теперь, в пропасть: об один выступ ударимся, об другой… А впереди – расплата. Жестокая, и одна на всех. Бедных, богатых, честных и воров. Единственное, что смогли заработать… Дальше – как? Жить как будете, Коля?

– Как-нибудь… Выкрутимся.

– Как добрый дядя скажет… – Генерал перевел дух. На лбу проступили капельки пота. Губы дрожали. – Жалко мне вас. Помру с облегчением. Вроде на боевом посту. Не бросил, не сбежал… Очень хотелось. Ничего родного в этой толпе не осталось. Как подменили людей. А мне замену не прислали… Бывает так?

– Не знаю… Какие-то у вас белоэмигрантские настроения, – сказал Калмычков. – Невозможно переделать людей. И надо ли?.. Довольны властью. Воровать не мешает, а честно работать никто особо не рвался. Деньгам все равно, как их получили.

– Деньгам – да, – согласился генерал. – А людям? Шалеют от денег, очевидного не замечают. В один день лафа кончится! Экономика только по телевизору существует. Армия и флот догнивают… Государство – пустая оболочка. Сердцевину черви выели. Долго простоит? Своими руками могилу вырыли. Пойми теперь: кто «наши», кто «не наши»…

– Ничего в политике не смыслю! – сказал Калмычков. – В вашу совесть верю, Серафим Петрович. Вы не могли выбрать худшее.

– В том и беда, Коля, что почти никто не выбирал. Судьба так сложилась! Ты тоже не выбирал, а прочно к нашей компании привязан. Или, думаешь, джипы с автоматчиками кому попало раздают? Теперь твоя очередь услуги оказывать. Если честно, самое лучшее ни в какие команды не входить. Сидеть на даче и цветочки выращивать.

– Два месяца назад это было мое кредо, – напомнил Калмычков.

– Но ты погнался сначала за деньгами, потом за властью, помнишь? Чем больше того и другого – тем меньше свободы. За все приходится платить. И цена, как правило, сильно превышает полученные удовольствия.

– Вас тоже чем-то привязали? Если не секрет… – спросил Калмычков.

– Какие теперь секреты… – ответил генерал, отдышавшись. – Было у отца два сына. Один умный, другой не очень. Какой в милицию пошел?

– Неужели умный?

– Нет, Коля, умный – пошел в другую сторону. Он не верил в писаные законы и жизнь принимал такой, как она есть. Плевал он на идеалы. Закончил «Плешку». Работал в Госплане… Понял суть системы и стал одним из крупнейших цеховиков Советского Союза. Потом финансистом. Настолько крупным, что МВД и КГБ не посмели коснуться его пальцем до сего дня.

– Его телефон я помню наизусть? – спросил Калмычков.

– Да, Родион Петрович Арапов. Папа увлекался сначала Достоевским, а потом православием. Старший и умный – Родион, а недоумок с романтическим отношением к жизни – Серафим. Я продукт советской пропаганды, верю в Добро. Всю жизнь спорил с братом… В милицию подался – Родькину неправоту доказывать.

– Все, Серафим Петрович, я у вас последние силы отнимаю. Пойду, – засобирался Калмычков.

– Посиди еще немного, Коля. Хоть помолчим… – Генерал задыхался, почти шептал. – Сына потерял, жену. Кроме брата, родных не осталось… Редко видимся, но много полезного друг для друга сделали… – Генерал прервался, отдыхая. – Тебя, чертяку, пригрел. Родьке передам… Что-то в тебе есть. Но чего-то – нету…

– Отдохните. Полежите тихо, – Калмычков поправил сбившуюся простыню.

– Не увидимся больше. На похороны не приезжай, засветишься. Наши сами на тебя выйдут… Что-то важное хотел сказать, и не могу сформулировать… – Генерал умолк. Молчал и Калмычков. Надо же, чужой человек, а ком к горлу подступает.

– Я не успел… – отрывисто зашептал генерал. – Все работал, оставлял на-потом. На пенсии додумать собирался. Ты не откладывай… Это важно!

– Что важно, Серафим Петрович? – наклонил ухо к самым губам старика Калмычков.

– Очень важно… Мы не поняли главного… Не за тем гнались. Не тому учились… Ты додумай, Коля, ты умный… – Голос генерала слабел. Последние силы оставляли его. – В институтах наших… По полочкам разложили: от галактик до атомов. До элементарных частиц. А главного – не сказали… Зачем все это? Галактики, нейтроны с протонами…