Уоррен Мерфи - Небо падает

Так что он собрал их вместе и рассказал про наказание. Тут и настало время приносить извинения.

– И, поскольку это моя вина, я говорю вам, что...

Слов извинения он произнести не мог. Вместо этого он протянул свой пистолет сержанту.

– Можешь пристрелить меня, если хочешь.

Сержант отступил в сторону и отдал честь. Весь отряд встал по стойке “смирно” и отдал честь. Потом они все зааплодировали.

– Лучше умереть с “кровавыми мордами”, чем быть писарями в Красной Армии, – сказал сержант.

У них у всех были схожие психологические портреты. Что-то в них было очень по душе Петру Фурцеву. Но с той минуты это стало любовью.

Во время перехода погибла почти половина людей. Они охотились с ножами, жгли все, что могли, чтобы согреться, делали одежду из лапника и из тряпок, которые находили. Они даже набрели на заблудившийся отряд милиции. Отряда этого больше никто не видел, но свою одежду они почему-то передали “кровавым мордам”.

Когда поход был закончен, “кровавые морды” Фурцева стали лучшим карательным отрядом в Красной Армии. Любой из них был готов умереть за него. Все они считали себя лучшими в мире убийцами и сгорали от желания испробовать себя в деле, будучи готовыми сразиться с превосходящими их раз в десять силами противника.

Но в довершение наказания они были посланы на отдаленную базу, подальше от остальной армии. Приговор был бессрочным. “Кровавые морды” приняли это с достоинством.

Самым тяжелым для них было отсутствие настоящей работы. Их не использовали даже при вторжении в Афганистан. Правительства всего мира использовали своих убийц, а отряд Фурцева так и прозябал на своей базе.

Их командиру сказали, что так и было задумано. Говорил ему это один из тех гладколицых офицеров, который считал, что нож нужен для открывания консервов, а ружья носят на парадах.

Стратегия Советского Союза заключалась в том, чтобы для убийств использовать представителей дружественных стран. Это снимало с Родины-матери ответственность за терроризм и избавляло вождей мирового коммунизма от позора. Для грязной работы у них были болгары и другие братья из Восточной Европы. Кого волновал попавшийся болгарин, пока Россия оставалась столпом социалистической морали?

Его отряд приберегали на крайний случай. Тогда-то Фурцев и прослышал про то, что стратегию государства направляет старик-фельдмаршал, известный еще со времен революции. Этот старик – он слышал, как его называли “Великим” – и придумал ему наказание.

Если бы командиру “кровавых морд” объяснили ход мыслей Великого Земятина, он бы все равно не понял. Он и не должен был понимать. Поэтому именно Фурцева послали в Ханой убивать американца-одиночку, а офицер КГБ за ним должен был наблюдать.

Когда слухи о том, что натворил Фурцев в офицерской столовой, дошли до Земятина, он вскользь поинтересовался, что собираются делать с этим человеком.

Правда, он не сказал “человек”. Он назвал его взбесившимся скотом.

– Естественно, избавиться от него, – сказали Земятину.

– Вы хорошо подумали? – спросил Земятин.

– Взбесившемуся зверю в армии не место, – ответили Земятину.

– Этот человек каратель, так? Его отряд обучали, как коммандос – ножи, веревки и тому подобные штуки, – сказал Земятин. По тому, как он подчеркнул слово “штуки”, было ясно, что у него есть своя точка зрения.

– Да.

– А для такой работы кто нам нужен, как не зверь? Кого вы собирались этому обучать?

– Мы хотели бы найти того, из кого получился бы хороший солдат.

– То есть того, кто не причинял бы беспокойства? Кто мог бы сработаться с другими?

– Разумеется. А что еще требуется от солдата? Он должен действовать, как все. Иначе не будет армии, а будет неуправляемая толпа.

– Солдаты участвуют в парадах, солдаты сдаются, и иногда солдаты берут в руки ружье. Я знаю солдат. Этот человек, Фурцев, грязный убийца, но порой именно это нам и нужно. Так что достаточно убрать его из армии, но сделать его настоящим героем для его отряда безумцев.

Тогда и было придумано “наказание” в виде стокилометрового перехода по зимней сибирской тайге. Трудности только сплотили отряд.

Когда командир “кровавых морд” узнал, что для его отряда наконец нашлось дело, он жалел только об одном – что их направляют против одного человека. Он хотел сразиться с сотнями. Он хотел, чтобы противников было в десять раз больше, чем их. Люди в его отряде умели перегрызать зверям горло. Они могли с ножом ходить на белок и из пистолета попадать птице в глаз.