Уоррен Мерфи - Небо падает

Начальник отдела, имевшего код МИ, но секретно работавшего на “Источник” многозначительно подмигнул лорду Филлистону. Он был уверен, что это какая-то уловка, нечто хитроумное, что могло придти в голову только настоящему асу. Он дал себе клятву в нужное время тоже вступить в борьбу с американцем. Глава “Источника” тоже подмигнул в ответ. Странно было, что он подал еще один знак, пощекотав начальника отдела по внутренней стороне ладони.

– В Лондон, к Тауэру, – сказал лорд Филлистон водителю.

Он пересел с заднего сидения на маленькую откидную скамеечку спиной к движению. На людях, сидевших перед ним была кровь. Один из них делал вид, что не узнает его, как и было предписано всем секретным сотрудникам. Довольно глупо, подумал Филлистон. Американец, казалось, сидел на воздухе. Когда машину трясло на ухабах, подбрасывало всех, кроме американца.

– Она в Тауэре?

– Конечно. Великолепное укрытие. Еще с 1066 года, – сказал лорд Филлистон.

– Это ведь местная достопримечательность? – спросил Римо.

– Да весь этот чертов остров – одна сплошная достопримечательность, – сказал лорд Филлистон. – Если бы мы не использовали Филлистон-Холл как штаб-квартиру, то тоже продавали бы в него входные билеты.

– Почему вы утаиваете информацию от своих союзников? – спросил Римо.

– Информацию всегда и ото всех утаивают, – сказал лорд Филлистон. – Прошу вас, не принимайте это на свой счет. Лично я отдал бы вам что угодно. – И он облизнул нижнюю губу.

Отлично изображает сгорающего от страсти влюбленного, подумал начальник отдела. И американец может на это попасться. Но зачем он рассекретил укрытие номер одиннадцать?

– Вы хотя бы представляете себе, что мы все можем погибнуть от прямых солнечных лучей, если, конечно, не погибнем в ядерной катастрофе? Вы знаете об этом? Вам, парни, это о чем-нибудь говорит?

– Вы принимаете все слишком близко к сердцу, – сказал лорд Филлистон.

– Конец света я всегда принимаю близко к сердцу, – ответил Римо. – Это касается лично меня. И всего того, что я люблю. А также кое-чего, что мне не слишком нравится.

– А что там насчет непрямых лучей? Или прямых? – спросил полковник.

– Озон. Без озонового щита жизнь невозможна. Я пытаюсь обнаружить оружие, которое проникает сквозь озоновый щит. Буду весьма признателен за сотрудничество. Доктор О’Доннел проводила эксперимент по эту сторону Атлантики. Так что же вы, парни, утаиваете от нас информацию?

– Озоновый щит? А как они это делают? – спросил начальник отдела.

Римо никак не мог вспомнить, что это было, флюорокарбоны, флюориды или спреи.

– Доберемся туда и все узнаем, ладно? – сказал он.

Всю дорогу до Лондона его подчиненные были свидетелями того, как лорд Гай Филлистон изображает сгорающего от страсти к этому животному гомика. Это было постыдно и отвратительно, но все понимали, что это делается во благо Англии. Все, кроме начальника отдела, сидевшего рядом с лордом Филлистоном и державшего оборону своей ширинки.

Сообщение было коротким и ясным. В Англии американца провести не удалось. Судя по обрывкам сведении, дошедших до Москвы, американец в этот момент стоял перед воротами в Тауэр, перед отлично законспирированным укрытием, которого он никак не должен был обнаружить. Как он туда попал, не объяснялось. Не упоминалось и о том, знал ли он, что женщина находится там. В британский отдел КГБ пришло только краткое извещение об опасности.

Пришло оно одновременно с кратким сообщением от психолога. Женщина-американка была близка к тому, чтобы рассказать все.

Настало время разобраться со всем. Британский отдел КГБ в Москве немедленно послал приказ касательно американца: “Уничтожить”.

Его следовало убить, несмотря на предостережения этого старого партийного босса, Земятина, который был почему-то крайне обеспокоен опасностью, исходившей от одного-единственного человека. У КГБ всегда были отлично вышколенные убийцы-профессионалы.

Скоро, очень скоро с американцем будет покончено, и женщина предоставит им все необходимые сведения.

Кэти О’Доннел не знала ничего ни о сообщениях через Атлантику, ни о том, что кто-то собирается ее спасти. Она вовсе не хотела быть спасенной.

Она вдруг поняла, что до нынешнего дня никогда не знала счастья. Она была в комнате с каменными стенами и полом, на жесткой, неудобной кровати, но с мужчиной, который ее по-настоящему возбуждал. Она не совсем понимала, как ему это удается, но ей было все равно. Возбуждение пришло еще во время эксперимента в Малдене и не прекращалось. Это было восхитительно, и она была готова на все, лишь бы оно не кончалось.