Ребекка Джеймс - Сладкая боль

— В газетах об этом не писали, а расследование скоро закрыли. Лилла никак не могла узнать.

— Я не вполне уверен… — я замолкаю. Вдруг становится ясно, что Анна хочет сказать. Все понятно. Такое ощущение, что под ногами разверзлась бездна. Нестерпимо смотреть вниз — слишком страшно упасть. Кружится голова, я в ужасе — но посмотреть придется. Придется подойти к краю и взглянуть прямо в черную пустоту.

— Блин. Анна. Ты думаешь, что Лилла…

Она энергично кивает, как будто приказывая замолчать. Как будто ей нестерпимо это слышать. Анна прикусывает губу и устремляет взгляд вперед. Я вижу, как по щеке девушки катится слеза. Анна пытается собраться с силами. Наконец она закрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Я могла бы сказать, что не уверена на сто процентов, что просто предполагаю, но я правда уверена и я не просто предполагаю. Лилла была там, и Бенджамена убила она. Я у нее на лице прочитала. И она поняла, что я знаю.

— Господи, Анна… — я со свистом выдыхаю. — Ты рассказала полиции?

— Да, — тихо отвечает она. — Вчера вечером. Не знаю, что они сделают, но теперь они по крайней мере знают правду. Дальше пусть разбираются сами.

Я напоминаю самому себе, что извиняться не за что. Чувство вины, хоть и иррациональное, намекает, что все проблемы из-за меня. Я привел Лиллу в Фэрвью и попросил для нее разрешения пожить у Анны. Мы с Лиллой дружили.

Я упорно забываю главное: Лилла начала первая.

— Блин… жаль, что я ничего не знал.

— Да, мне тоже жаль. Я вообще о многом жалею. — Анна вздыхает. — Что родителей не стало. Что Маркус был не до конца честен. Что я оказалась недостаточно внимательной.

Я провожу руками по волосам и поддаю ногой камушек, так что он катится в траву. Никак не разберусь в собственных чувствах, эмоции так и бурлят. От грусти впору заплакать, от досады — бежать куда глаза глядят, а от злости хочется кого-нибудь стукнуть.

— Лилла все испортила, — говорю я. — Она разрушила твою жизнь.

Анна долго молчит, и я чувствую нестерпимую боль в груди и ужасный страх, что сейчас она со мной согласится и скажет, что не видит никакого смысла ни в чем. В наших отношениях. В самой себе.

— Я так не думаю, нет. Очень надеюсь. Пусть не радуется, — отвечает Анна, повернувшись ко мне. Лицо у нее грустное, но в глазах спокойствие и мудрость, необычные для двадцатилетней девушки. Наверное, грусть уже никуда не денется, как шрам на дереве в том месте, где отломили большую ветку. Со временем боль немного утихнет, шрам уменьшится, но не исчезнет полностью.

— Она многого меня лишила, — продолжает Анна. — Отняла моего ребенка… — ее голос обрывается. — Но жизнь еще не кончена. И я получила от Лиллы неожиданный подарок.

И я замечаю, как грусть ненадолго отступает.

— Подарок? Какой же?

Она снова поворачивается и смотрит на гавань. Мы оба молчим и любуемся видом — невероятно синим небом, сверкающей водой, паромом, который скользит к городу по морской глади. Анна берет меня за руку, и мы переплетаем пальцы.

— Догадайся сам, — говорит она.

Наша новая квартира маленькая и тесная. Никакого сходства с Фэрвью. Помимо спальни только три комнаты — гостиная, кухня и крохотная ванная. Анна вполне могла подыскать что-нибудь побольше и побогаче, но я сам хочу платить за себя, и она не стала ни спорить, ни говорить, что я поступаю глупо. Она, кажется, понимает. По крайней мере сейчас эта квартирка нас вполне устраивает.

У Лиллы изрядные неприятности. Скоро суд, и обвинения довольно серьезные. Я беспокоюсь за Анну — каково ей будет, когда снова придется ворошить прошлое? Но она держится на удивление спокойно. Честно говоря, после того вечера девушке заметно полегчало, она расслабилась, как будто по крайней мере сбросила с плеч одно бремя.

Иногда я задумываюсь над словами Анны — что поступки Лиллы неожиданно послужили во благо. Порой я наблюдаю за Анной, когда она возится на кухне и готовит что-нибудь простое. Она стала неплохой кухаркой, и никакие неудобства ее не раздражают, хотя наша кухня всего полметра длиной. Диву даешься, какая она решительная и как умеет приспосабливаться. По-моему, события обернулись самым удачным образом. У меня есть Анна, и мы вместе.

Самое лучшее в нашей квартире — это большое окно, которое выходит на восток. Вид не особенно шикарный, но ночью, если затаить дыхание, слышен шум океана. А утром, когда мы встаем и раздвигаем шторы, в комнату врывается свет и падает на постель идеальным четырехугольником, похожим на теплое солнечное одеяло.