Джон Коннолли - Гнев ангелов

Завтра вечером Элинор Уилдон предстояло ненадолго отправиться в Европу: ее племянник женился в Лондоне, сообщила она Эпстайну, и поэтому она заказала билеты в «Эйр Канада» на рейс, вылетающий в Хитроу в четверть седьмого вечера. Решив не дожидаться утра, Эпстайн хотел успеть на самолет компании «Американ эйрлайнз», вылетающий из международного аэропорта Ла Гуардиа вечерним рейсом в девять двадцать пять, и переночевать уже в Торонто в отеле «Хазелтон». Адив и Лиат проводят его до самолета. А в Торонто встретит другой помощник, отставной майор вооруженных сил Канады, ныне работавший в команде частной охраны.

Эпстайн редко путешествовал без телохранителей, а сейчас он более чем когда-либо осознал необходимость в охране собственной персоны и защите всех своих соратников. Наличие этого черного списка давало им шанс уничтожить прежде неизвестных врагов, но активная деятельность Коллектора поставила под угрозу всех. Дэвис Тейт умер, а его режиссера Бекки Фиппс объявили пропавшей, но Эпстайн полагал, что ее также преследовал Коллектор или она уже пострадала от его карающей длани.

Возможно, Барбара Келли умерла, не открыв своим мучителям имена тех, кому она отослала этот неполный список. И тем не менее обрекшие ее на смерть могли заподозрить, что наиболее вероятными получателями были сам Эпстайн и заодно, пожалуй, тот старый правовед. А начавший работать по списку Коллектор подтвердил их подозрения: если он и Элдрич получили от Барбары Келли важные сведения, то их враги практически убедятся, что другим получателем стал Эпстайн.

Элдрич и Эпстайн. Имея сходные фамилии, возраст и цели, эти поборники справедливости никогда не встречались. Как-то раз Эпстайн предложил встретиться и получил в ответ рукописное сообщение законоведа, вежливо отклонившего его предложение. Тогда рабби почувствовал себя кем-то вроде отвергнутого почитателя. И вот теперь любимый киллер правоведа спущен с цепи, хотя Эпстайн сомневался, что Элдричу вообще удавалось реально сдерживать порывы этого палача. Возможно также, что они никогда не садились за стол переговоров — по той причине, что их многое разделяло. Эпстайн никому не подчинялся, а правовед стал марионеткой Коллектора.

Адив, приехав на своей машине, забрал Лиат и Эпстайна из их дома в квартале Парк-Слоуп. Они стояли на углу улиц Четвертая и Кэрролл, когда парень в джинсах и растянутом длинном свитере, обутый в старые кеды, бросил в их машину пакет молока, тут же разлившегося по ветровому стеклу. Лицо парня имело нездоровый желтоватый оттенок, словно он болел желтухой. Увидев одеяние Эпстайна и ермолку Адива, он начал пинать ногами машину с криками:

— Чертовы жиды! Дерьмовые евреи! Грязные кровососы! Из-за вас наша страна провалится в преисподнюю!

Положив руку на плечо Адива, Эпстайн попытался удержать его в машине.

— Не обращай внимания, — сказал он. — Не стоит сейчас разбираться с этим идиотом.

И все действительно могло бы на этом закончиться, если бы парень, размахнувшись, не швырнул в ветровое стекло что-то тяжелое. Это оказался бильярдный шар, и стекло мгновенно треснуло. Возмущенный Адив, выскочив из машины, захлопнул за собой дверцу. Последовал небольшой поединок, в ходе которого желтушный парень, не убегая, старался обойти Адива. Закончилось дело тем, что желтокожий плюнул противнику в лицо и бросился наутек.

— Оставь его, Адив, — строго произнес Эпстайн, но тот уже не на шутку разъярился.

Последняя неделя прошла на редкость скверно, и сейчас телохранитель дал выход своему гневу. Он бросился вдогонку, но жертва его гнева оказалась гораздо более проворной, тем более что ноги Адива еще болели после долгой прогулки из Пайн-Барренса в Джерси. И все-таки он умудрился ухватиться за ремень потрепанного ранца мерзавца, который тот, сбросив с плеча, держал в руке. Негодяй отпустил сумку так неожиданно, что Адив потерял равновесие и повалился на спину, больно ударившись копчиком. Оглянувшись на преследователя, желтушный помедлил, словно раздумывая, стоит ли пытаться вернуть ранец и не отвесить ли еще пару пинков похитителю, но, похоже испугавшись, решил пожертвовать своим имуществом.

— Жид пархатый! — напоследок выкрикнул он и быстро исчез в темноте улицы.

— Я поимел твою сумку, кретин! — крикнул Адив. — Ты проиграл, придурок!

Поднявшись на ноги, он отряхнулся и, потирая ушибленный копчик, захромал обратно к машине. Лиат, открыв дверцу со стороны пассажирского сиденья, стояла на дороге, наблюдая за ним. Адив заметил в ее руке пистолет.