Кэтрин Нэвилл: Магический круг

Поразительно также и то, что каждое событие, вываливавшееся из нашего ящика с древними откровениями Пандоры, точно эхом отзывалось на земле в настоящем времени. Мы поняли, что, должно быть, близится эпоха ожидаемых преобразований.

Помимо того что Советы в феврале вывели войска из Афганистана, другие страны, имевшие политические или материальные стены, оказались затронуты демократическими волнениями, которые вдруг хлынули неким потоком и, словно стихийные валы, прорывались на свой естественный уровень, к своему центру симметрии.

В июне голодовка протеста прошла на площади Тяньаньмынь в Китае, стране знаменитой стены, заметной даже из космоса. Несмотря на введение танков, процесс брожения уже начался. Позже, девятого ноября, как мы и предполагали, — эту дату Вольфганг называл отправной точкой для Наполеона, Шарля де Голля, кайзера Вильгельма и Адольфа Гитлера — наша лошадиная экспресс-почта доставила потрясающие новости от Лафа и Бэмби из Вены. Берлинская стена, символически разделявшая Восток и Запад более двадцати пяти лет, рухнула за одну ночь. Приливная волна прорвала плотину; разлив начался, и его уже невозможно было остановить.

Но только в конце декабря, почти в тот самый день, когда девяносто лет назад в провинции Натал на юге Африки родился дядя Лаф, я сама сделала то открытие, на которое мы с Сэмом надеялись. Я корпела над текстом, написанным по-гречески на свитке ужасно древнего и хрупкого холста, извлеченного из одного из тубусов Сэма. Мне показалось, что это нечто совершенно новое. Но, начав набирать греческие слова на компьютере, я уловила в них что-то знакомое.

— Ты помнишь один документ из наследства Зои, что мы переводили пару месяцев назад? — спросила я трудившегося в другом конце вигвама Сэма. Он сидел, скрестив ноги, а Ясон, развалившийся кверху брюхом, блаженно посапывал у него на коленях. — Я имею в виду историю о голосе, донесшемся с островов Пакси и велевшем египетскому кормчему объявить при прохождении мимо Палодеса, что великий Пан умер.

— Да, Тиберий приказал доставить этого кормчего к себе на Капри для допроса, — сказал Сэм. — Имя кормчего, по стечению обстоятельств, было Таммуз — так же называли и умирающего бога в древних таинствах. Причем он объявил о смерти Пана в ту самую неделю, когда умер Иисус. Что же ты узнала?

— Я, конечно, не уверена, — сказала я, продолжая печатать текст на компьютере. — Но, учитывая содержание всех греческих текстов, проработанных мной за последние месяцы, я думаю, что это письмо поможет нам понять главное — общую глубинную связь всех этих материалов. К сожалению, оно слегка порвано и часть его отсутствует. Но оно определенно отправлено мужчине одной женщиной, причем, по-моему, очень хорошо уже знакомой нам женщиной.

— Прочти вслух, — предложил Сэм, с улыбкой кивнув на похрапывающего у него на коленях кота. — Мне очень не хочется прерывать столь глубокую медитацию.

И вот что я прочла.

Гора Пердидо, Пиренеи, Римская Галлия

«Милый Иосиф,

Следуя твоему совету, мы с моим братом Лазарем спрятали алебастровую шкатулку, чашу и другие предметы, которых касался Учитель в последние дни, в надежном месте в этих горах, где, мы надеемся, они останутся в целости и сохранности, пока не потребуются. Я составила их список и описание пути к тайнику и пошлю их тебе отдельным письмом.

В последнем письме, Иосиф, ты размышлял о том, что твой преклонный возраст, возможно, вскоре позволит тебе соединиться с Учителем. Ты попросил меня, как единственную истинно посвященную Учителем, поделиться с тобой моими взглядами на события того последнего ужина, что он провел со своими учениками, — события, отраженные в написанных ими воспоминаниях, которые я послала тебе ранее.

Невозможно облечь в слова то, что испытывает человек, проходя ритуал посвящения. Но я попытаюсь объяснить как можно лучше.

Я всегда полагала, что любые слова и поступки Учителя имеют два уровня, хотя и сам он подчеркивал различие между ними. Назовем их уровнями обучения и посвящения. Для обучения он очень любил пользоваться притчами, наглядно объясняющими то, что он хотел сообщить. Но такие притчи всегда скрывали второй уровень, и этот символический уровень, по-моему, Учитель использовал только в случаях посвящения.

Учитель говорил мне, что даже один символ, выбранный на пути посвящения, затронет множество уровней в душе ученика. Если кому-то удастся уловить некий особый образ, то его глубинное значение проникнет в его плоть и кровь, отложившись на примитивном, почти физическом уровне.