Сидни Шелдон - Интриганка

Дэвид Блэкуэлл управлял «Крюгер-Брент Лимитед» и время от времени появлялся в доме с бумагами, которые Маргарет было необходимо подписать. Каждый раз он с болью видел, как постепенно угасает человек, которому был всем обязан в жизни.

– Ты сделал хороший выбор, Джейми, – сказала мужу Маргарет. – Дэвид – прекрасный человек. Отложив вязание, она улыбнулась:

– Немного напоминает тебя. Конечно, не так умен, как ты, дорогой, но ведь подобного тебе нет и не будет больше никогда. Ты был так красив, Джейми, такой добрый и сильный. И не боялся мечтать. И вот теперь все твои мечты осуществились. Компания растет с каждым днем.

Она снова взяла спицы.

– Малышка Кейт начала говорить. Клянусь, она сегодня утром сказала «мама».

Джейми неподвижно сидел в кресле; один глаз, не мигая, уставился в пространство.

– У нее твои глаза и рот. Вот увидишь, какой вырастет красавицей…

На следующее утро, когда Маргарет проснулась, Джейми Мак-Грегор был мертв.

Обняв холодное тело, она прижалась к мужу:

– Отдохни, дорогой, отдохни. Я всегда так любила тебя, Джейми. Надеюсь, ты знаешь это. Прощай, любовь моя…

Теперь она осталась совсем одна. Муж и сын покинули ее. Единственным утешением была маленькая дочка.

Маргарет вошла в детскую и встала над мирно спящей в колыбельке Кейт. Кэтрин. Кейт… Греческое слово, означавшая «ясная» или «чистая». Имя это давали святым, монахиням или королевам.

– Кем же ты будешь, Кейт? – спросила Маргарет вслух.

Для Южной Африки это время было периодом расцвета, но политическое напряжение все росло. Всплыли старые разногласия между бурами и англичанами за право владения Трансваалем, и двенадцатого октября 1899 года, в день, когда Кейт исполнилось семь, Англия объявила войну бурам, а еще трое суток спустя штат Орендж Фри превратился в арену военных действий. Дэвид пытался убедить Маргарет забрать Кейт и уехать из Южной Африки, но та наотрез отказалась:

– Мое место рядом с могилой мужа.

Никакие доводы не помогали, хотя Дэвид объявил, что собирается воевать на стороне буров и неизвестно, как будет с самой Маргарет.

– Справлюсь, – упрямо отвечала она. – Попробую управлять компанией в твое отсутствие.

На следующее же утро Дэвид записался добровольцем.

Англичане ожидали, что война будет быстрой и легкой, чем-то чуть посложнее обычных маневров, молниеносным ударом, и поэтому среди солдат царило веселое, почти праздничное настроение.

В лондонских казармах у Гайд-Парка давали прощальный ужин. На обложке отпечатанного к этому событию меню был изображен британский солдат, держащий на подносе голову дикого кабана "Слова «кабан» и «бур» на английском языке звучат почти одинаково.», а названия блюд пестрели упоминаниями о той или иной южноафриканской местности: баранина «Мейфкинг», фазаны «Претория», репа «Трансвааль»…

Но британцев ожидал неприятный сюрприз. Буры воевали на территории, которую считали родиной, и готовы были биться до последнего.

Первое сражение произошло под Мейфкингом, маленьким местечком, чуть больше обычной деревни, и здесь впервые англичане начали понимать, с каким противником придется иметь дело.

Из Англии были срочно присланы подкрепления. Британцы осадили Кимберли, и только после жестокого и кровавого боя им удалось продвинуться к Ледисмиту.

У буров оказались пушки дальнего боя, каких у англичан не было, поэтому пришлось снимать дальнобойные орудия с военных судов и перетаскивать в глубь материка.

Маргарет жадно слушала новости с полей сражения. Жила, как и все вокруг, слухами, переходя от восторга к отчаянию. Как-то утром один из служащих вбежал в ее кабинет и взволнованно объявил:

– Я только что слышал сводку: англичане движутся на Клипдрифт. Нас всех убьют!

– Чепуха! Никто не осмелится и пальцем нас тронуть! Пять часов спустя Маргарет Мак-Грегор стала военнопленной. Ее и Кейт отвезли в Паардеберг, в один из сотен концлагерей, разбросанных по всей Южной Африке. Заключенных держали под открытым небом на огромном поле, огражденном колючей проволокой, под охраной британских солдат, в невыносимых условиях.

Маргарет обняла Кейт и попыталась утешить:

– Не волнуйся, дорогая, ничего с нами не случится.

Но ни она сама, ни дочь не верили этому. Каждый день приносил новые ужасы. Десятки и сотни людей умирали от дизентерии и лихорадки, заключенных почти не кормили, лекарств и медицинской помощи они не получали. Этот безграничный кошмар, безумный бред продолжался почти три года. Хуже всего было сознание полнейшей беспомощности.