Сидни Шелдон - Пески времени

– Сеньора Анхелес, у меня не так много времени. А нет ли в ваших записях точной даты?

– Конечно есть, сеньор. Государство требует от нас точности регистрации.

Сердце Такера запрыгало от радости. «Мне надо было взять фотоаппарат и сфотографировать документы. Ничего. Я сделаю фотокопию».

– Не могли бы вы мне показать эти документы, сеньора?

Она нахмурилась.

– Даже не знаю. Эти документы только для служебного пользования и…

– Разумеется, – спокойно сказал Такер. – Я все понимаю. Вы говорили, что любили малышку Миган, и я думаю, вы хотели бы ей помочь. Именно поэтому я и пришел сюда. У меня есть для нее хорошие новости.

– И для этого вам необходимо знать дату, когда она к нам поступила?

– Это для того, чтобы я смог доказать, что она именно тот человек, кого я ищу. Ее отец умер и оставил ей небольшое наследство. И я хочу, чтобы она его получила, – сказал он не моргнув глазом.

– Да-да, – понимающе кивнула женщина.

Такер вытащил из кармана пачку денег. – И в качестве моей признательности за доставленные вам хлопоты я бы хотел пожертвовать на нужды приюта сто долларов. С выражением некоторого колебания на лице она смотрела на пачку денег. Он вытащил из пачки еще одну банкноту.

– Двести долларов. Она сдвинула брови.

– Хорошо, пятьсот.

Мерседес Анхелес просияла.

– Это очень благородно с вашей стороны, сеньор. Я схожу за документами.

«Наконец– то! -торжествующе подумал он. – Боже мой, я добился своего! Она украла „Скотт индастриз“. И если бы не я, она бы осталась безнаказанной».

Когда он представит Элен Скотт все собранные им доказательства, она ничего не сможет отрицать. Самолет разбился 1 октября. Миган пробыла в больнице десять дней. Значит, она попала в приют примерно 11 октября. Мерседес Анхелес вернулась в кабинет с папкой в руках.

– Я нашла, – гордо сказала она.

Элан Такер с трудом удержался, чтобы не вырвать папку у нее из рук.

– Я могу взглянуть на записи? – вежливо спросил он.

– Конечно, вы были так великодушны. – И тут она нахмурилась. – Я надеюсь, вы никому об этом не скажете. Я не имею права этого делать.

– Это будет нашей тайной, сеньора.

Она протянула ему папку. Сделав глубокий вдох, он открыл ее. Сверху было написано: «Миган. Девочка. Родители неизвестны». И далее следовала дата. Но там была какая-то ошибка.

– Здесь сказано, что Миган попала сюда 14 июня 1947 года.

– Si, сеньор.

– Этого не может быть! – чуть не закричал он. «Самолет разбился 1 октября, четырьмя месяцами позже».

На ее лице появилось недоумение.

– Что значит «не может быть», сеньор? Я вас не понимаю.

– Кто… кто ведет эти записи?

– Я сама. Когда к нам поступает ребенок, я записываю дату и все имеющиеся сведения о Нем. Его мечты рушились.

– А вы не могли ошибиться? Я имею в виду дату. Не могло ли это быть 10 или 11 октября?

– Сеньор, я могу отличить 14 июня от 11 октября, – возмущенно сказала она.

Все было кончено. Он построил свою мечту на слишком хрупком фундаменте. Значит, Патриция Скотт действительно погибла в авиакатастрофе. И то, что Элен Скотт разыскивала девочку, родившуюся примерно в это время, было просто совпадением.

– Благодарю Вас, сеньора, – сказал Элан Такер, тяжело поднявшись.

– Не за что, сеньор.

Она посмотрела ему вслед. Он был так добр. И так великодушен. На его пятьсот долларов можно будет многое приобрести для приюта. Так же, как и на чек в сто тысяч долларов, присланный этой доброй леди, звонившей из Нью-Йорка. «Одиннадцатое октября оказался для нашего приюта поистине счастливым днем. Спасибо Тебе, Господи».

Элан Такер звонил в Нью-Йорк.

– По-прежнему ничего существенного, миссис Скотт. Говорят, они направляются на север. Насколько мне известно, с девочкой все в порядке. «Он говорит уже совсем другим тоном, – думала Элен Скотт. – Опасность миновала. Значит, он побывал в приюте. Он вернулся на свое место служащего. Но его еще ждут перемены после того, как он найдет Патрицию». – Позвоните мне завтра.

– Хорошо, миссис Скотт.

– Храни меня, Боже, ибо я на Тебя уповаю. Ты – Господь мой. Только в Тебе успокаивается душа моя. Возлюблю Тебя, Господи, твердыня моя. Господь скала моя, крепость моя и избавитель мой…

Подняв глаза, сестра Миган увидела, что Феликс Карпио смотрит на нее с тревогой на лице.

«Она здорово напугана», – подумал он.

С самого начала их путешествия он замечал в сестре Миган глубокое душевное волнение. «Конечно, это вполне естественно. Она просидела в монастыре Бог знает сколько лет и сейчас вдруг очутилась в этом ужасном чужом мире. Нам нужно быть помягче с этой несчастной девушкой».