Сидни Шелдон - Пески времени

– Ерунда. Так хочется скорее попробовать.

– Я выйду замуж, но никогда не позволю своему мужу это делать со мной. Мне кажется, это непристойно.

Как– то ночью, когда все уже спали, один из мальчиков, Примо Конде, прокрался в спальню к девочкам. Он подошел к кровати Миган.

– Миган… – позвал он шепотом.

Она тут же проснулась.

– Это ты, Примо? Что случилось?

– Можно я лягу с тобой? – попросил он, испуганно всхлипывая.

– Да. Только тихо.

Примо было тринадцать лет, как и Миган, но он выглядел совсем ребенком. Подвергавшийся до приюта надругательствам, он страдал от ночных кошмаров и просыпался с криками среди ночи. Другие дети издевались над ним, но Миган всегда его защищала.

Примо забрался к ней в постель, и Миган почувствовала, как по его щекам текли слезы. Она крепко обняла его.

– Все хорошо, – шептала она. – Все хорошо.

Она нежно покачала его, и он перестал плакать. Он прижался к ней, и она ощутила его нараставшее возбуждение.

– Примо…

– Прости. Я… я ничего не могу с этим поделать.

Он прижимался к ней все сильнее.

– Я люблю тебя, Миган. Ты – единственная, кого я люблю в целом мире. – Ты еще не видел мира.

– Не смейся надо мной, пожалуйста.

– Я не смеюсь.

– Кроме тебя у меня никого нет. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Примо.

– Миган… Можно я… я хочу тебя. Пожалуйста.

– Нет.

Наступило молчание.

– Прости, что потревожил тебя. Я пойду в свою постель, – сказал он с горечью в голосе и уже собрался уходить.

– Подожди.

Стремясь облегчить его страдания, Миган обняла его и почувствовала поднимавшееся в ней волнение.

– Примо, я… я не могу стать твоей, но я могу кое-что сделать для тебя, и тебе станет лучше. Хочешь?

– Да, – промямлил он.

Он был в пижаме. Развязав шнурок на пижамных штанах, она просунула туда руку. «Он уже мужчина», – подумала Миган и начала нежно ласкать его рукой.

У Примо вырвался стон.

– Как чудесно, – сказал он. – Боже, я люблю тебя, Миган.

Все ее тело пылало, и стоило ему в этот момент сказать: «Я хочу тебя», она бы согласилась.

Но он тихо лежал рядом и через несколько минут вернулся в свою постель.

В ту ночь Миган так и не смогла уснуть. Больше она никогда не позволяла ему ложиться к ней в постель.

Искушение было слишком велико.

Время от времени воспитатели вызывали кого-нибудь из детей для знакомства с будущими приемными родителями. У детей это неизменно вызывало сильное волнение, потому что это означало возможность вырваться из мрачной повседневности приюта, возможность иметь настоящий дом и семью.

Из года в год Миган наблюдала за тем, как выбирали детей. Они уходили в дома торговцев, фермеров, банкиров, владельцев магазинов. Но это всегда происходило с другими детьми, а не с ней. Миган мешала ее репутация. Она не раз слышала, как предполагаемые родители разговаривали между собой:

– Она – прелестная девочка, но я слышала, что она – трудный ребенок. – Это не та, что в прошлом месяце тайком привела в приют двенадцать собак?

– Говорят, она здесь главная заводила. Боюсь, что она не уживется с нашими детьми.

Они не представляли, насколько все дети любили Миган.

Раз в неделю питомцев приюта навещал отец Беррендо, и Миган с нетерпением ждала его прихода. Она страшно любила читать, и священник с Мерседес Анхелес заботились о том, чтобы у нее всегда были книжки. Священнику она доверяла то, чем ни с кем больше не делилась. Именно отцу Беррендо фермерская чета передала подброшенную малышку Миган.

– Почему они не захотели меня оставить? – спросила Миган.

– Они бы очень, хотели, Миган, – ласково отвечал ей пожилой священник, – но они были старые и больные.

– А как вы думаете, почему мои настоящие родители оставили меня на этой ферме?

– Наверняка потому, что они были бедны и не могли содержать тебя.

С возрастом Миган становилась все более набожной. Она начала серьезно интересоваться идеями католической Церкви. Она прочитала «Откровения» святого Августина, писания святого Франциска Ассизского, труды Томаса Мора, Томаса Мертона и многое другое. Миган регулярно ходила в церковь, ей очень нравились торжественные обряды, мессы, причастие, благословение. Но больше всего, наверное, она любила удивительное чувство безмятежности, овладевшее ею в церкви.

– Я хочу стать католичкой, – сказала однажды Миган отцу Беррендо.

Взяв ее за руку, он весело ответил ей:

– Наверное, ты уже ею стала, Миган, но мы подстрахуемся. Веришь ли ты в Бога Всемогущего, Творца всего земного и небесного?