Сидни Шелдон - Пески времени

– Вы станете сенсацией.

– Мне станет плохо.

– У нас нет времени. Через две минуты вы должны быть в эфире.

Днем Тереза репетировала с маленьким оркестром, который должен был ей аккомпанировать. Это была удивительная репетиция. Сцена, с которой ведутся трансляции, была заполнена служащими радиостанции, наслышанными о девушке с необыкновенным голосом. В благоговейном молчании они слушали, как Тереза репетировала песни, которые должны были прозвучать в эфире. Ни у кого не было ни тени сомнения в том, что они присутствуют при рождении новой звезды.

– Как жаль, что она не очень привлекательна, – заметил режиссер, – но кто сможет узнать об этом по радио?

В этот вечер Тереза выступала великолепно. Она чувствовала, что еще никогда не пела лучше. И кто знает, чем это все обернется? Может быть, она станет знаменитостью, и у ее ног будет множество поклонников, которые будут просить ее руки. Так же, как просят руки Моник.

Словно читая ее мысли, Моник сказала:

– Я искренне рада за тебя, сестренка, но особо не обольщайся. Все это быстро проходит.

«Это не пройдет, – думала счастливая Тереза. – Я наконец-то стала кем-то, я нашла себя».

В понедельник утром раздался междугородный телефонный звонок.

– Наверное, кто-то решил подшутить, – предупредил Терезу отец. – Он назвался Жаком Ремю.

«Самый известный во Франции постановщик». Тереза недоверчиво взяла трубку.

– Алло?

– Мадемуазель де Фосс?

– Да.

– Тереза де Фосс?

– Да.

– Это Жак Ремю. Я слышал ваше субботнее выступление по радио. Вы именно то, что мне нужно.

– Я… Я не понимаю.

– Я собираюсь поставить спектакль в «Комеди Франсез», это – мюзикл. Репетиции начинаются на следующей неделе. Я искал кого-нибудь с вашим голосом. Сказать по правде, такого голоса, как у вас, нет ни у кого. Кто ваш импресарио?

– Импресарио? Я… У меня нет импресарио.

– Тогда я приеду к вам и мы составим контракт.

– Месье Ремю… я… не очень привлекательна.

Ей было мучительно произнести эти слова, но она понимала, что должна это сделать, чтобы не обманывать его ожиданий.

Он засмеялся.

– Вы станете привлекательной после того, как я поработаю над вами. Театр – это притворство. Театральный грим может творить любые чудеса.

– Но…

– До завтра.

Это было пределом мечтаний. Подумать только! Участвовать в постановке Ремю!

– Я сам обговорю с ним контракт, – сказал отец Терезы. – Нужно держать ухо востро, когда имеешь дело с этой «театральной публикой».

– Тебе нужно новое платье, – сказала мать. – Я приглашу его пообедать с нами.

Моник не сказала ничего. Происходящее казалось ей невыносимым. Она и думать не могла о том, что ее сестра станет звездой. Может, еще можно было что-то предпринять…

Моник позаботилась о том, чтобы первой спуститься навстречу Жаку Ремю, приехавшему днем на виллу де Фосс. При виде столь очаровательной девушки его сердце запрыгало от радости. Она была одета в простенькое белое платьице, превосходно подчеркивающее ее фигуру.

«Боже мой, – подумал он. – Такой голос при таких внешних данных! Она – само совершенство. Она станет большой звездой».

– Я несказанно рад с вами познакомиться, – сказал Ремю.

– Рада вас видеть. – Моник нежно улыбнулась ему в ответ. – Я большая поклонница вашего таланта, месье Ремю.

– Прекрасно. Значит, мы сработаемся. Сценарий у меня с собой. Это чудесная история о любви, и я думаю…

В этот момент в комнату вошла Тереза. На ней было новое платье, но выглядела она в нем нескладно. Увидев Жака Ремю, она остановилась.

– Здравствуйте. Я не знала, что вы уже здесь. Я хочу сказать. Вы приехали несколько раньше…

Он вопросительно посмотрел на Моник.

– Это – моя сестра, – сказала Моник. – Тереза.

Они обе смотрели, как меняется его лицо: выражение потрясения сменилось разочарованием, перешедшим в нескрываемое отвращение.

– Так это вы пели?

– Да.

Он повернулся к Моник.

– А вы?…

– Я – сестра Терезы, – с невинной улыбкой ответила Моник.

Переведя взгляд на Терезу, Ремю вновь внимательно посмотрел на нее и покачал головой.

– Мне жаль, – сказал он Терезе, – но вы слишком… – он искал подходящее слово, – вы слишком… молоды. Я, с вашего позволения, должен вернуться в Париж.

Они стояли и смотрели ему вслед.

«Сработало, – с ликованием подумала Моник. – Получилось».

Тереза так больше и не выступала по радио. Луи Бонне умолял ее прийти, но рана была слишком глубокой.