Сидни Шелдон - Пески времени

Пожилая горничная принесла на подносе чай, блюдо с печеньем и поставила на стол.

– Налить?

– Позвольте мне, – сказала Лючия бархатным многообещающим голосом.

Судья Бускетта улыбнулся ей.

– Вы можете идти, – сказал он горничной.

– Да, сеньор.

Судья смотрел, как Лючия, подойдя к столику, на котором стоял поднос, аккуратно налила ему и себе чаю.

– Мне кажется, что мы могли бы стать очень хорошими друзьями, Лючия, – осторожно сказал Джованни Бускетта.

Лючия одарила его очаровательной улыбкой.

– Я бы очень хотела этого, ваша честь.

– Джованни, зови меня, пожалуйста, Джованни.

– Хорошо, Джованни, – ответила Лючия, протягивая ему чашку, и, подняв свою как бокал, произнесла:

– Смерть злодеям.

Улыбнувшись, Бускетта поднял свою чашку:

– Смерть злодеям.

Сделав глоток, он поморщился. Чай был горьковат.

– Что, слишком?…

– Нет-нет. Замечательно, моя милая.

Лючия вновь подняла чашку.

– За нашу дружбу.

Она отпила, он тоже.

– За…

Бускетта так и не закончил свой тост. Спазм неожиданно сдавил ему горло, и он почувствовал, что его сердце будто пронзил раскаленный докрасна прут. Он схватился за грудь.

– О боже! Вызови доктора…

Лючия продолжала сидеть, спокойно попивая чай, наблюдая, как судья, задрожав, поднялся и рухнул на пол. Его тело еще некоторое время дергалось, а затем затихло.

– Это первый, папа, – сказала Лючия.

Сидя в своей камере, Бенито Патас раскладывал пасьянс, когда тюремный надзиратель сообщил ему:

– У вас интимное свидание.

Бенито расплылся в улыбке. Как доносчик, он находился на особом положении, пользуясь многочисленными привилегиями, и то, что к нему пускали подруг для интимных свиданий, было одной из них. У него было с полдюжины девочек, которые навещали его по очереди. Он пытался угадать, какая из них пришла сегодня.

Он посмотрелся в висевшее на стене камеры маленькое зеркальце, слегка напомадил и пригладил волосы, затем последовал за охранником по тюремному коридору к отделению с комнатами для интимных свиданий.

Охранник показал ему, в какую из них войти. Предвкушая удовольствие, Патас нарочито небрежно вошел туда и тут же остановился, вытаращив от удивления глаза.

– Лючия! Боже мой, какого черта ты здесь делаешь? Как ты здесь оказалась?

– Я сказала, что мы помолвлены, Бенито, – тихо произнесла Лючия.

На ней было ярко-красное шелковое платье с большим вырезом, подчеркивавшее ее великолепную фигуру.

Бенито Патас попятился от нее.

– Уходи.

– Как хочешь, но прежде я хочу тебе кое-что сказать. Когда ты стал давать показания на суде против моего отца и братьев, я смотрела на тебя и чувствовала, как ненавижу тебя. Я хотела убить тебя. – Она подошла поближе. – Но потом поняла, что это был мужественный поступок с твоей стороны. Ты осмелился встать и сказать всю правду. Отец и братья не были злодеями, но они делали ужасные вещи. И ты был единственным, кому хватило храбрости бросить им вызов. – Поверь мне, Лючия, – начал он, – полиция заставила меня…

– Не надо ничего объяснять, – мягко сказала Лючия. – Тем более мне. Ты помнишь, как мы впервые занимались любовью? Я уже тогда поняла, что полюбила тебя и буду любить всегда.

– Лючия, я бы никогда не сделал…

– Любимый, давай забудем о случившемся. С этим уже ничего не поделаешь. Сейчас гораздо важнее, что мы опять вместе.

Она подошла к нему уже совсем близко, он чувствовал пьянящий аромат ее духов. Он совсем растерялся.

– Ты… ты это серьезно?

– Более, чем когда-либо в жизни. Поэтому я и пришла сюда сегодня, чтобы ты понял это, чтобы доказать тебе, что я – твоя. И не только на словах.

Ее пальцы потянулись к бретелькам, и через секунду платье соскользнуло на пол. Она стояла перед ним совершенно голая.

– Теперь ты мне веришь?

«Боже, до чего же она прекрасна».

– Да, я верю. – Его голос был хриплым.

Лючия прильнула к нему всем телом.

– Раздевайся, – прошептала она. – Быстрее!

Она смотрела, как Патас раздевался. Сняв с себя все, он взял ее за руку и подвел к маленькой кровати в углу комнаты. Не утруждая себя ласками, он через секунду был уже на ней. Самодовольно улыбаясь, он раздвинул ей ноги и глубоко погрузился в нее.

– Все как прежде, – сказал он самоуверенно. – Ты ведь не смогла меня забыть, а?

– Да, – прошептала она ему на ухо. – И знаешь, почему я не смогла тебя забыть.

– Нет, mi amore. Скажи мне.

– Потому что я – сицилийка, как и мой отец.