Сабина Тислер - Я возьму твою дочь

В последние дни он не включал свой мобильный — не хотел, чтобы Яна ему звонила. А теперь вытащил телефон из кармана куртки и включил его.

«Просто чтобы ты знала, — написал он Яне, — я в Италии. На неопределенное время.

Никакого обращения, никакого приветствия, ни единого ласкового слова.

И он отправил сообщение.

Маленьких селений, которые тянулись за окном вагона, он не замечал. Он смотрел из окна, ничего не видя, и думал об их последней ссоре. Скандалов у них было много, но этот стал последней каплей, переполнившей чашу терпения.

Йонатан сидел за кухонным столом и читал газету.

— Что случилось? — спросила Яна.

— Ничего.

— Ты делаешь такое лицо, что невозможно выдержать.

— Ничего я не делаю.

— Нет. Ты бы посмотрел на себя! У тебя такой вид, что человеку может стать дурно.

— Перестань цепляться и оставь меня в покое! Яна вздохнула.

— Я этого не выдержу, Йон. Ты совсем не разговариваешь со мной. Я все время должна оставлять тебя в покое, а ты постоянно сидишь с мрачным лицом и у тебя скверное настроение! И так всегда!

— Это у тебя скверное настроение. Уже несколько дней, даже недель. Нет, несколько месяцев! Я не понимаю, что с тобой такое, но сейчас отцепись! Нет у меня плохого настроения, но, если ты будешь продолжать в том же духе, оно появится!

— Йонатан, ты так изменился! Ты озлобился и замкнулся. Я уже целую вечность не видела, чтобы ты улыбался. А если ты что-то говоришь мне, то только выражая недовольство. Ты критикуешь меня из-за всякой чепухи и знаешь все лучше всех. Я месяцами выносила это, но и у меня заканчивается терпение. Я не враг тебе, Йон, мы сидим в одной лодке, и это случилось с нами двумя, а ты постоянно нападаешь на меня! Почему?

Йонатан хлопнул газетой по столу.

— Кто тут на кого нападает, а? — закричал он. — Я не знаю, к чему ты это говоришь, Яна! У меня не было скверного настроения, я всего лишь хотел спокойно почитать газету, но сейчас я разозлился! Из-за твоих вечных придирок, постоянного нытья…

— Ах так, значит, это я виновата? Естественно! Как прекрасно ты все перевернул!

— Если у тебя скверное настроение, то ты переносишь его на других и упрекаешь меня в том, что якобы у меня плохое настроение. Ты на себя посмотри!

С лица Яны исчезла мягкость, ее взгляд стал жестким и холодным.

— Йон, ты мне осточертел до тошноты! Тебе это известно?

— И ты мне противна, дорогая.

— Вот и прекрасно!

— И вправду здорово.

Яна судорожно ловила ртом воздух. Йонатан подумал, что с нее уже достаточно, и только хотел взять в руку газету, как она начала снова. Но теперь уже намного тише.

— Это началось не пару дней назад, это продолжается уже несколько недель. Да где там, несколько месяцев. Собственно, с тех пор, как… Да ты знаешь, с каких пор. Тебе нет дела до всего мира, тебе нет дела до меня. Ты не смотришь на меня, ты не прикасался ко мне уже целую вечность.

— Я не могу, черт возьми! — закричал Йонатан.

— Ты больше не живешь со мной!

— Да! Потому что я не только не хочу жить с тобой, я вообще не хочу жить! До тебя это не доходит?

Йонатан замолчал, но его дрожащие руки барабанили по крышке стола. Он упорно смотрел в пол.

— Когда-нибудь же должен быть этому конец! — Яна энергично вытерла кухонный стол. — Когда-нибудь мы ведь должны начать все сначала, Йон, подвести черту, посмотреть в будущее!

— Нет! — Йонатан закричал, как человек, сорвавшийся с утеса и понимающий, что не переживет этого падения. — Нет, нет, нет!

— Ты всегда обожествлял ее. Своей безрассудной любовью ты разрушил все, — горько пробормотала Яна. — Двадцать лет она управляла нашей жизнью, и даже сейчас все вращается вокруг нее! Вокруг нее, вокруг нее, вокруг нее, вокруг нее! — Она замолчала и прошептала: — Всегда и все вокруг нее.

Йонатана охватила дрожь. Его лицо побагровело, он был готов вот-вот взорваться.

Яна посмотрела на него, и ей захотелось сказать ему что-то обидное.

— Ты всегда любил ее больше, чем меня. И ты, черт возьми, здорово давал мне это почувствовать. А теперь ты сидишь и издеваешься надо мной, пуская в ход свою скорбь, свое одиночество, свою фрустрацию… и чтоб я так знала, что еще! И еще много лет будешь карать меня за то, что я принесла в жертву все, — ради тебя, ради нее, ради вас, ради нас. Но ты об этом и знать не хочешь, ты хочешь только, чтобы все видели твои страдания, видели, как умирает повелитель и учитель. Смотрите на него и сочувствуйте ему, народы мира, смотрите на этого человека!