Эмили Локхарт - Виновата ложь

— Мне очень-очень жаль, мой дорогой Джонни, — говорю я, чувствуя слезы на глазах.

— Это не твоя вина. То есть все мы на это пошли, все мы обезумели и все должны разделить ответственность. Ты не должна нести этот груз в одиночку. Грусти, сожалей… но не вини себя.

Мы заходим в дом, и Миррен выходит из спальни. Я понимаю, что ее, должно быть, не было там до момента, как я вошла в двери. Она обнимает меня. Ее медовые волосы потускнели на краях, а губы сухие и потрескавшиеся.

— Мне жаль, что я не справилась лучше, Кади. Мне выдался шанс попасть сюда и… не знаю, я профукала его, наговорила столько небылиц…

— Все нормально.

— Хотела бы я смириться, но во мне осталось столько злости! Я думала, что буду праведной и мудрой, но вместо этого я завидую тебе и злюсь на свою семью. Все так запуталось, но теперь с этим покончено, — говорит она, зарываясь лицом в мое плечо.

Я обхватываю ее руками.

— Ты была собой, Миррен. Большего и не надо.

— Мне нужно идти. Я больше не могу тут оставаться. Я пойду к морю.

Нет, пожалуйста.

Не уходи. Не покидай меня, Миррен, Миррен!

Ты нужна мне.

Вот что я хочу сказать, прокричать. Но молчу.

Мне хочется истечь кровью на полу в гостиной или растаять в лужу от горя.

Но этого я тоже не делаю. Не жалуюсь и не требую сочувствия.

Вместо этого я плачу. Плачу, обнимаю Миррен и целую ее в теплую щеку, пытаясь запомнить ее лицо.

Мы держимся за руки, идя втроем на маленький пляж.

Там нас ждет Гат. Его профиль выделяется на фоне ясного неба. Таким я и запомню его навсегда. Он поворачивается и улыбается мне. Бежит и поднимает меня на руки, кружа, словно мы что-то празднуем. Словно мы счастливая влюбленная пара и пришли повеселиться на пляже.

Я уже не всхлипываю, но слезы фонтаном льются из моих глаз. Джонни расстегивает рубашку и протягивает мне.

— Вытри сопли, — по-доброму говорит брат.

Миррен снимает платье и стоит в купальнике.

— Не могу поверить, что ты выбрала для этого случая бикини, — говорит Гат, все еще обнимая меня.

— Вот ненормальная, — добавляет Джонни.

— Я люблю этот купальник, — улыбается Миррен. — Купила его в Эдгартауне летом-номер-пятнадцать. Помнишь, Кади?

Оказывается, помню.

Нам было безумно скучно; малышня взяла велосипеды напрокат, чтобы отправиться на живописную прогулку в Оук Блафс, и мы понятия не имели, когда они вернутся. Нам пришлось ждать, чтобы увезти их обратно на лодке. Короче говоря, мы пошли за ирисками, присмотрели ветровые конусы для лодки и наконец пошли в магазин для туристов и стали примерять самые крошечные купальники, которые там были.

— У нее на заднице написано «Винъярд для Влюбленных», — говорю я Джонни.

Миррен поворачивается, подтверждая мои слова.

— Блеск славы и все такое, — говорит она не без горечи в голосе.

Подходит, целует меня в щеку и говорит:

— Будь немного добрее, чем должна, Кади, и все будет хорошо.

— И никогда не ешь того, что крупнее твоей задницы! — кричит Джонни. Он быстро меня обнимает и скидывает обувь. Они вдвоем заходят в море.

Я поворачиваюсь к Гату:

— Ты тоже уходишь?

Он кивает.

— Мне так жаль, Гат. Мне очень-очень жаль, и я никогда не смогу загладить свою вину перед тобой.

Он целует меня, и я чувствую, как он дрожит, потому обнимаю его обеими руками, будто могу отменить исчезновение, будто могу заставить этот момент продлиться, но его кожа холодна и влажна от слез, и я знаю, что он уходит.

Хорошо быть любимой, хоть это не продлится долго.

Хорошо знать, что давным-давно жили-были Гат и я.

Затем он срывается с места, и я не могу вынести разлуку с ним, не могу поверить, что это конец. Не может быть, что мы никогда больше не будем вместе, ведь наша любовь реальна. У сказок должен быть счастливый конец.

Но нет.

Он покидает меня.

Конечно, ведь он уже мертв.

Сказка давно закончилась.

Гат бежит в море, не оглядываясь, погружаясь в воду в одежде, ныряя в небольшие волны.

Вот Лжецы выплывают из залива — прямо в открытый океан. Солнце светит высоко в небе и блестит на воде: такое яркое, такое яркое. А затем они ныряют… или еще раз… или еще… и пропадают.

Я осталась на южном берегу острова Бичвуд. Я на маленьком пляже, одна.

Я сплю много дней. Не могу встать.

Открываю глаза — на улице светло.

Открываю глаза — на улице темно.

Наконец я поднимаюсь. Смотрю на свое отражение в зеркале в ванной, мои волосы уже не черные. Цвет поблек до ржаво-коричневого со светлыми корнями. Моя кожа в веснушках, а губы обгорели.