Харлан Кобен - Шесть лет

— Конечно, — я потянулся к заднему карману, но вспомнил, что я положил кошелёк и телефон на переднее сидение рядом с Бобом. — Они украли их.

— Кто?

— Те два мужчины, которые напали на меня.

— Те парни с оружием?

— Да.

— Это было ограбление?

— Нет.

Перед глазами замелькали картинки: моё плечо на горле Отто, резак в его руке, ящик с инструментами, наручники, тот голый, ужасный, парализующий страх, который внезапно прекратился, хлюпающий звук, когда его трахея треснула, словно ветка. Я закрыл глаза и попытался отогнать воспоминания.

А затем, больше себе, чем патрульному Онгу:

— Я убил одного из них.

— Простите?

Теперь в моих глазах появились слёзы. Я не знал, что делать. Я убил человека, но это было одновременно и несчастный случай и самозащита. Мне нужно объясниться. Я не могу держать это в себе. Но меня не проведёшь. Многие студенты, изучающие политологию, также проходят курс введения в право. Большинство моих приятелей-преподавателей даже получили учёные степени в области права и были приняты в коллегию адвокатов. Я знаю многое о Конституции и о том, как право и наша правовая система работают. Вкратце, вам нужно быть внимательным к тому, что говоришь. Но сказанного не воротишь. И я хотел всё рассказать. Мне это нужно было. Но я не мог просто взять и сознаться в убийстве.

Я услышал сирены и увидел, как подъехала скорая.

Патрульный Джон Онг снова посветил мне в глаза. Это не могло быть случайностью.

— Мистер Фишер?

— Я хочу позвонить своему адвокату, — сказал я.

У меня не было адвоката.

Я единственный профессор в колледже, у которого нет приводов в прошлом и очень мало средств. Зачем мне был бы нужен адвокат?

— Ладно, у меня есть хорошая и плохая новость, — сказал Бенедикт.

Вместо того, чтобы вызвать адвоката, я позвонил Бенедикту. Бенедикт не был членом коллегии адвокатов, но у него был курс юриспруденции в Стэнфорде. Я сидел на одной из этих каталок, которые покрывают кровенепроницаемым материалом. Я был в приёмном отделении маленького госпиталя. Дежурный врач, который выглядел почти таким же измотанным, как и я, сказал мне, что, вероятно, я получил сотрясение мозга. Моя голова болела именно так. Также у меня были различные ушибы, порезы и, возможно, растяжение связок. Он не знал, откуда у меня следы зубов. Действие адреналина начало отступать, а боль и уверенность набирать силу. Он обещал выписать мне перкоцет. [9] Перкоцет (Percocet) — обезболивающий лекарственный препарат.

— Слушаю, — сказал я.

— Хорошая новость в том, что копы думают, что ты чокнутый и не верят ни слову, что ты говоришь.

— А плохая новость?

— Я склонен согласиться с ними, хотя думаю, что главную роль в появлении галлюцинаций сыграл алкоголь.

— На меня напали.

— Да, я понял, — сказал Бенедикт. — Два мужчины с оружием на фургоне, ещё что-то там было насчёт электроинструментов.

— Просто инструментов. Никто ничего не говорил про электро.

— Ага, точно, неважно. А ещё ты много выпил и сразу же встретил незнакомцев.

Я вытащил ногу и показал отметины от укуса на икре.

— И как ты это объяснишь?

— Венди могла оказаться ещё той дикаркой.

— Винди, — поправил я его. Хотя это было бессмысленно. — И что дальше?

— Я не хочу хвастаться, — сказал Бенедикт. — Но у меня есть для тебя первоклассный юридический совет, если ты хочешь его услышать.

— Хочу.

— Хватит уже сознаваться в убийстве человека.

— Вау! И ты ещё не хотел хвастаться.

— Это есть во многих книгах по юриспруденции, — сказал Бенедикт. — Смотри, номер, который ты назвал? Не существует. Нет ни тела, ни признаков насилия, ни преступления, лишь незначительные нарушения с твоей стороны, ты был пьян, незаконно вкатился с холма на задний двор человека. Копы согласились отпустить тебя, если ты уплатишь штраф. Так что давай просто поедем домой, и потом мы во всём сможем разобраться, хорошо?

С этой логикой сложно спорить. Было бы мудрым решением выбраться из этого места, вернуться на кампус, отдохнуть, перегруппироваться и восстановиться, и рассмотреть всё, что произошло в отрезвляющем свете обычного дня. Плюс, я изучал конституцию целый семестр. Пятая поправка защищает нас от самооговора. Может быть, мне следует ей сейчас воспользоваться.

Бенедикт вёл машину. Моя голова кружилась. Доктор дал мне такую дозу лекарства, что меня подняло и швырнуло прямо в страну сумасшедших. Я пытался сконцентрироваться, но, отбросив алкоголь и лекарства, от угрозы жизни не так-то легко отойти. Я буквально боролся за то, чтобы выжить. Что вообще происходит? Какое отношение ко всему этому имеет Натали?