Франк Тилье - Атомка

— Отлично, — ответила Люси, тоже с улыбкой. — Только не просто утром, а совсем рано утром.

Доктор, поглядывая на пациентку краешком глаза, что-то записал в истории болезни.

— Советую вам в течение нескольких ближайших недель больше отдыхать, так будет лучше для ребенка.

Люси схватилась за спинку кровати. Она подумала, что не расслышала или недопоняла, нахмурилась:

— Ребенка? Вы сказали «для ребенка»?

— Да.

— То есть вы считаете…

Руки-ноги у нее задрожали, она не находила слов.

Врач заулыбался еще шире:

— А вы что, не знали?

Люси поднесла ладони к пылающим щекам, покачала головой. На глазах ее выступили слезы. Доктор подошел к ней и осторожно усадил на постель:

— Мне кажется, это для вас хорошая новость?

— А вы… вы уверены? Вы совершенно уверены?

Врач кивнул:

— В вашей моче, как и в крови, обнаружено такое количество ХГЧ [78], что никаких сомнений быть не может. Гормон сейчас на максимуме, стало быть теоретически у вас идет восьмая неделя беременности. Вот, кстати, и главная причина вашего обморока.

Люси показалось, что сейчас она потеряет сознание снова.

— Восемь… восемь недель? Как такое возможно? Тесты не показывали, и… и месячные в прошлом месяце приходили, и я…

— Не стоит так уж верить тестам, которые продаются в аптеке, — только анализ крови дает точный ответ. Что же до небольшого кровотечения, которое вы приняли за месячные, то и такое случается.

Люси больше не слушала, она никак не могла поверить, она еще несколько раз переспросила врача, убежден ли он в том, что говорит, но врач не сердился, терпеливо отвечал на все вопросы, а потом добавил:

— Советую вам быть очень внимательной к своей беременности, прежде всего с медицинской точки зрения. Вы получили довольно большую дозу радиации за короткое время: если распределить это на год, то окажется почти вдвое больше допустимого. Плод тоже подвергся облучению.

Лицо Люси мигом омрачилось.

— Вы хотите сказать, моей малютке грозит опасность?

— Нет-нет, не тревожьтесь. Действительно опасной стала бы доза в пять раз больше допустимой. Тем не менее рисковать не стоит. Я все напишу в эпикризе, но скажу и на словах: вам следует избегать, насколько возможно, любого ионизирующего излучения, будь то от сканеров, рентгеновских аппаратов или еще чего-то, что способно увеличить полученную вами дозу. И к Чернобылю больше не приближайтесь. — Врач встал. — Пока все показатели для беременности благоприятны: в моче ни сахара, ни белка, ни малейших признаков дефицита каких-либо элементов, никаких симптомов болезни крови. Я уверен, что все будет хорошо.

Оставшись одна, Люси расплакалась от радости.

У нее в животе — ребенок! Крохотное существо, о котором она так мечтала, которого хотела больше всего на свете, затаилось там и развивается потихоньку уже почти два месяца.

Войдя в палату, Шарко решил, что случилось что-то серьезное, и с порога бросился к подруге:

— Что с тобой? Что сказал доктор? Почему ты плачешь?

— Я беременна, Франк! Почти восемь недель! Видишь, я же говорила! Я знала, что так будет! В канун Рождества!

Шарко замер на месте и несколько секунд простоял неподвижно, будто оглушенный. Люси сама подбежала к нему, прижалась изо всех сил, крепко обхватила руками:

— Ты слышишь, слышишь, ты понимаешь, что случилось? Нам удалось! У нас ребенок…

Комиссар никак не мог понять. Восемь недель? Да как же так? Разве это возможно? Он больше трех месяцев ходит по врачам, и больше трех месяцев ему говорят, что его сперматозоиды вялые, малоподвижные, что с такими — никакой надежды. Неужели все они ошибались и надежда — маленькая, совсем малюсенькая — оправдалась? Неужели у них все получилось?

— Люси, я…

Мне надо тебе сказать … То , что я сейчас от тебя услышал , невозможно … Нет - нет , возможно , но…

В конце концов радость заглушила все остальные мысли и переживания, и он тоже дал волю чувствам. Глаза его наполнились слезами. Значит, все-таки сбылось, значит, он снова будет папой. Он, Шарко, — папа… Ох, как странно, просто невероятно… Он увидел себя подходящим к колыбельке, увидел, как сидит посреди ночи у детской кроватки с теплой бутылочкой в руках… Он слышал звуки, те самые звуки…

В нем вспыхнуло еще более острое, чем обычно, желание защитить, уберечь Люси.

С ней ничего не должно случиться!

А что будет, когда они вернутся в Париж? Ад ведь может начаться снова. Шарко пытался подавить в себе тревоги, прогнать мысли об ужасах, о которых рассказал ему Белланже, продлить минуты счастья.