Крис Павон - Экспаты

Джулия шлепнула его по груди.

— Декстер тоже будет рад, что мы все вместе едем в Альпы.

Он повернулся к жене, в глазах застыло обвинение.

— Знаю-знаю, что ты подумал, — запротестовала Кейт. — Но это никакой не заговор! Я и понятия не имела, что они тоже туда едут. Джулия, скажи ему!

— Она была не в курсе, — подтвердила Джулия. — Клянусь! Мы с Биллом совсем недавно об этом договорились. Всего пару дней назад.

— Ты лжешь! — заявил Декстер вроде бы в шутку. — Я окружен женщинами, которые мне лгут!

В сущности, никто здесь толком ничего не ел. Гости поклевывали, пощипывали, пожевывали что-то, не присаживаясь к столу, — к ужину не приглашали, так что даже вилки практически остались без употребления. Все действовали пальцами. В основном гости потребляли жидкости. Спиртное.

Кейт уже потеряла счет выпитым бокалам вина — то ли пять, то ли шесть. Легкую джазовую музыку сменил классический рок, негромко транслируемый какой-то радиостанцией. Потом кто-то увеличил уровень звука, чтобы было лучше слышно «Отель „Калифорния“».

Она стояла в центре маленькой гостиной, чуть покачиваясь. Сквозь алкогольный туман с трудом пробивалась слабая мысль: очень даже вероятно, что никто из собравшихся здесь людей не был тем, кем представлялся. Как и Кейт долгое время была совсем не тем, за кого себя выдавала.

И теперь ей казалось, что и Декстер совсем не тот, кем кажется. Какого черта делают все те материалы в его офисе? Что он намерен предпринять, на что нацелился?

Кейт огляделась по сторонам и обнаружила, что Джулию зажал в углу один из школьных папаш, по всеобщему мнению, тайный гомик. Билла нигде не было видно. Да и Джейн тоже, коль на то пошло.

Кейт прихватила со стойки бара еще один бокал — наверное, лишний, — один из множества таких же, похожих на перевернутые кегли. И побрела с бесцельной устремленностью обратно через маленькую гостиную, трогая и гладя кончиками пальцев попадавшиеся по пути приятные на ощупь безделушки, разнообразные вариации холодного и гладкого стекла и бронзы, кованого серебра. Завернув за угол и выйдя в коридор, она достала из сумочки мобильник и нажала кнопку. Экран засветился.

— Да, — сказала она своему личному мистеру Снаффлпейгусу. [71] Персонаж телевизионной образовательной программы для детей «Улица Сезам», а также «Маппет-шоу»; он же мистер Снаффл. — У тебя все в порядке?

Одетый в темный костюм служащий, охранявший дверь, бросил на нее взгляд, и она улыбнулась ему, словно извиняясь.

— Нет, милый, — продолжала она в трубку, изображая некий протест, — ты мне вовсе не мешаешь. Рассказывай, что у тебя за проблема.

Охранник должен понять, что ей мешает, пока стоит там, где ему и положено, и подслушивает, как она вникает в объяснения, которые выдает этот «милый». Охранник надул губы, развернулся и сделал несколько шагов в центральный зал, в сторону кухни, или офиса, или еще чего-то служебного, оставляя женщину в приватной обстановке. Социальная инженерия, манипуляции людьми, вот что это такое.

— Да, конечно, — продолжала Кейт тоном, полным сочувствия и озабоченности; конечно, «милый» заболел. Она начала подниматься по лестнице, так чтобы ее никто не видел, бесшумно ступая по ступеням, покрытым толстой красной ковровой дорожкой. Коридор наверху тянулся в обе стороны, слабо освещенный в одном конце, совершенно темный в другом. Она повернула в темноту. Все двери здесь были открыты, но свет нигде не горел. Кейт медленно и осторожно зашла в первую комнату. Маленькая пустая спальня. Шторы задернуты, почти полный мрак. Она вышла.

Дверь в дальнем конце едва освещенного коридора резко отворилась, выпустив сноп яркого света. Показалась нога в туфле на каблуке, и Кейт метнулась назад в спальню.

— Ох, перестань мне лапшу на уши вешать, — прошипела женщина. — Это, черт побери, все-таки рождественский прием, Лу! И ты должен быть здесь! — Продолжая говорить по телефону, она спустилась по лестнице.

Теперь снова в коридор и в следующую комнату — она чуть больше, это кабинет с письменным столом, диваном и кофейным столиком. Кабинет. Шторы раздернуты, с улицы проникает свет, просачиваясь между голыми ветками деревьев, освещает одну стену, создавая подобие ксилографии. И в этой полуосвещенной стене имеется дверь, наполовину открытая.

Кейт услышала чье-то тяжелое дыхание.

Она заглянула в приоткрытую дверь — на полу скомканные трусики, брошенные на туфли, а над ними нога в чулке, задранная вверх, а еще выше — быстрым промельком — чернота между раздвинутых ног, а над ними задранная юбка, съехавшая набок блузка и обнаженный сосок, и выгнутая шея, открытый рот и раздувшиеся ноздри, зажмуренные глаза и плотно сомкнутые веки.