Крис Павон - Экспаты

Она идет через спальню в гардеробную. Достает чехол для одежды, кладет на него сумку, автоматически собирает свои вещи, думая о многом другом, не относящемся к сборам. По ее недавним подсчетам, в течение двух последних лет, что они прожили в Европе, она сорок три раза вот так паковала вещи. А сколько раз это повторялось в той, прежней, жизни, еще до рождения детей? Несть числа!

Кейт заканчивает сборы на автопилоте. Прежде чем уехать, надо вспомнить еще кое о чем: о заряднике для мобильного телефона, о книжках, которые сейчас читают дети, не забыть и паспорта. Вечно она про них забывает, когда собирает вещи в расстроенных чувствах. Поэтому молнию на сумке она не застегивает и оставляет открытой, готовой принять в себя то, о чем вспомнит потом.

Она не имеет представления, сколько времени занимается этим делом. И для чего. Она вполне могла бы укладываться без всякой цели, просто так, не собираясь никуда конкретно. На один день или на три, на несколько недель или на месяц. Или навсегда.

Но сейчас-то они все обсудили с Декстером. Если кто-то вдруг здесь объявится, если они решат, что засветились, то соберутся и уедут на три дня. Только самое необходимое, легко перевозимый багаж, не слишком заметный, не слишком громоздкий, чтобы вызвать подозрения. Просто для небольшой увеселительной поездки. Если же потом выяснится, что надо пробыть в отъезде подольше, они купят все, что нужно. Денег у них полно. И эти деньги можно пустить в ход, чтобы обеспечить себе свободу маневра в каком угодно месте, но это потом. А сейчас здесь, в Париже, им это пока не нужно.

Кейт ставит второй чемодан на колесиках в другом конце гардеробной рядом с еще одним чехлом для одежды. Декстера.

Все чемоданы однотипные, одной фирмы, одного цвета. В прежние времена она и не мечтала, что когда-нибудь превратится в хозяйку десяти одинаковых чемоданов. Это еще одна новая сторона бытия, к которой она пришла, впрочем, без осознанного намерения.

Кейт стоит в длинном, элегантно оформленном коридоре. Его оклеенные обоями стены увешаны фотографиями детей, катающихся на лыжах во Французских Альпах, резвящихся в волнах прибоя на берегу Средиземного моря или плывущих по каналам Амстердама и Брюгге, в Ватикане и на фоне Эйфелевой башни, в зоопарке в Барселоне, в датском парке или в Кенсингтон-гарденс в Лондоне. Все двери в коридор распахнуты настежь, в общие и личные комнаты, потоки света вливаются сюда из самых разных источников и под разными углами.

Кейт вздыхает. Ей не хочется уезжать из Парижа. Она хочет жить здесь, чтобы ее дети на вопрос: «Откуда вы приехали?» — отвечали: «Из Парижа».

Ей и нужно-то совсем немного чего-то иного, но здесь, чтобы заполнить свою жизнь. Хочется почесать там, где чешется. Можно смотаться на Бали, Тасманию или на остров Делос, но это не поможет. Проблема — и неразрешимая — в ней самой, внутри ее, она берет начало в далеком прошлом, когда она приняла судьбоносное решение стать тем, кем стала, еще тогда, давно… Еще тогда, в колледже…

Тут ей кое-что приходит в голову, и она бежит по коридору очень быстро.

Кейт уставилась на экран компьютера. Аппарат стоял перед окном, за которым открывался приятный вид, но сейчас там царила тьма, занавешенная туманом и перемежаемая вспышками неясного света. Темный, мрачный импрессионизм, только с электричеством.

Джейк и Бен сидели на полу, поглощенные своими играми, сидели, скрестив ноги, и мололи всякую чепуху. Кейт сняла руки с клавиатуры и вздохнула.

— Мамочка, что-то не так?

Она взглянула на Джейка — огромные озабоченные глаза под чистым невинным лобиком.

— Я не нашла то, что искала.

— Ох, — сказал Бен. — А хочешь поиграть с нами?

Кейт потратила кучу времени, эквивалентную рабочей неделе, в поисках уголовников, которые могли бы оказаться Биллом или Джулией. И ничего не обнаружила.

— Да. — Она закрыла лэптоп. Сдалась, перестала играть в шпионов и вернулась к своему положению заботливой мамочки. — Да, хочу.

Сигнальный звонок сушилки прозвенел как раз в тот момент, когда Кейт разрезала помидор на две части. Она положила помидор на обрывок бумажного полотенца. Через десять минут, потраченных на складывание высохшего белья, весь сок из помидора стек на полотенце, расплылся по нему, изливаясь из мякоти и разрезанных волокон, выступивших темно-красными линиями, и это захватило внимание Кейт, перенеся ее в номер нью-йоркской гостиницы, и перед глазами предстал лежащий на полу мужчина — из здоровенного кратера на затылке сочится кровь, стекает на светлый ковер с таким же рисунком, как этот сок помидора, расплывшийся по бумажному полотенцу.